Когда мы уже вышли на улицу, она спросила:
— Ну что, посидим до прихода твоих у меня?
— Давай, — кивнул я.
— Тогда предлагаю не терять времени и общими усилиями сделать на завтра домашку. А то задали по алгебре кучу примеров.
План был хороший. Я согласился. Правда, не успели мы прийти и засесть за уроки, как позвонил отец:
— Федор, ты как там? Еще не совсем надоел Тарасевичам?
— Мы только вернулись с телекружка, — пояснил я. — Сейчас уроки собираемся делать.
— Вот молодцы! — очень обрадовался мой предок. — Тогда мы с матерью задержимся. Надо кое-что для квартиры купить.
— Валяйте, — ничего не имел против я. — Можете не торопиться.
— Тогда приедем, когда получится, — сильней прежнего обрадовался отец.
Мы с Жанной, поделив поровну примеры, засели за алгебру. Я давно уже знаю, что бригадный метод очень продуктивен для подготовки домашних заданий. В нашей прежней школе мы с Макси-Котом часто так делали.
Около семи Жанна спохватилась:
— Чуть про фотографа не забыли! Пошли, Федор. А то вдруг Никита Павлович уйдет раньше.
— А если предки вернутся, пока нас не будет? — спросил я.
— Оставь на двери записку, и все дела.
Так мы и поступили. Затем, прицепив на поводок Пирса, спустились вниз, вышли из подъезда и обогнули дом.
Уже успело стемнеть. Лишь собачья площадка была освещена двумя тусклыми фонарями.
— Ну? Есть? — осведомился я.
— Есть, — выдохнула Жанна. — Вон, смотри. Это Кузька. Видишь, такая лохматая.
Я поглядел. Навстречу нам мчалось и впрямь нечто крайне своеобразное, лохматое, как колли, но чуть меньше ростом, гораздо шире в кости и к тому же с типично боксерской мордой.
Пирс изо всех сил натянул поводок. Рискуя погибнуть от удушья, он с хрипом рвался вперед.
— Пожалуй, я отпущу его, — приняла решение Жанна и отстегнула карабин поводка от ошейника.
Кузька и Пирс поприветствовали друг друга радостным визгом и лаем.
— А хозяин-то здесь? — прошептал я.
— Здесь, — кивнула девочка. — Вот он.
И она быстрым шагом направилась к пожилому мужчине, стоящему под фонарем. Тот помахал ей рукой.
— Никита Павлович, а я вас вчера ждала!
— Извини, не смог. Очень поздно домой вернулся, — с виноватой улыбкой проговорил фотограф.
— Вы что-нибудь выяснили? — не сводила с
него глаз Жанна.
— Все оказалось так, как я думал, — будничным тоном изрек фотограф. — Обычные дела. Часть тиража бракованная. Краска затекла.
— Краска? — одновременно выпалили мы с Жанной.
— Ну да, — вытащил из кармана плаща газету Никита Павлович. — Видите? — ткнул он пальцем в фотографию. — Фактически клякса. Но форма забавная получилась. И впрямь на старушку немного похоже.
Мы посмотрели: действительно клякса. Но ведь раньше на этом месте была отчетливо видна старуха с тростью.
Глава VIII
ПОМНИ, ЧТО ТЫ — ПРАХ
На следующий день мы, сидя у меня в комнате, разглядывали ту же самую газету, но уже втроем. Третьим, естественно, был мой друг Макси-Кот, который сразу после уроков примчался ко мне с огромным рюкзаком за плечами. Мы просто обалдели, когда он вошел.
— Максик! — воскликнула Жанна. — Ты что, на Северный полюс собрался?
— Почти, — со стуком опустив на пол тяжеленный рюкзак, сказал Макси-Кот. — Только я ни при чем: это все мать.
— А что у тебя там так гремит? — поинтересовался я.
— Консервы, — ухмыльнулся Макс.
— Ка-акие еще консервы? — вылупился я на него. — Мы ж не в поход идем.
— Это ты матери моей объясни, — откликнулся он. — Я тоже ей говорил; что совсем не надо столько продуктов. А она знай свое твердит: видите ли, мне должно быть неудобно вас целых три дня объедать. Ладно, — поднял он с пола рюкзак. — Пошли я всю эту ерунду по-быстрому вытряхну. А то, глядишь, еще забудем, и что-нибудь протухнет.
Добравшись со своей тяжкой ношей до кухни, Макси-Кот выложил на стол две палки сырокопченой колбасы.
— Это разная, — по ходу разгрузки пояснял он. — Одна «Брауншвейгская», другая — «Праздничная».
Затем на столе оказались две банки шпрот, две банки вареной сгущенки и одна большая коробка шоколадных конфет, про которую Макси-Кот сказал:
— Это твоей маме от моих предков.
Я думал, что продуктовый набор исчерпан, однако мой друг жестом фокусника извлек из бездонного своего рюкзака огромную гроздь желтых бананов, два грейпфрута и один лимон.
— Все, — развел руками Макс.
— Неужели? — фыркнула Жанна. Затем задумчиво посмотрела на сгущенку. — Между прочим, с ней можно чай попить.
— И попьем, — согласился я. — Только пусть сперва Макси-Кот до конца разберется. Что там еще? — ткнул я носком тапочка в по-прежнему достаточно набитый рюкзак.
— Спальный мешок и личные вещи, — уклончиво отозвался Макс.
— Тогда просто отволоки рюкзак в мою комнату, — распорядился я. — И вообще, зачем тебе понадобилось переть с собой спальный мешок? Ты чего, на балконе спать собираешься?
— Не собираюсь, — ответил Макс, — но мать настояла. Говорит: «Возьми на всякий случай».
— Конкретно она на всякий случай тебя снарядила, — вмешалась Жанна.
— Какая разница, — отмахнулся Макси-Кот. — Главное, на три дня отпустили.
Тут он был совершенно прав. Мы с Жанной ужасно обрадовались его приезду и тут же поволокли его смотреть снимок в газете.
Макси-Кот, как и мы вчера, не поверил собственным глазам.
— Нет, но я точно помню: была тут старуха в черном. Я ведь тогда еще первый заметил, что она как-то не так стоит.
Нам ничего не оставалось, как согласиться. Реакция Макси-Кота даже как-то успокаивала. А то мы, честно сказать, вчера вечером снова готовы были подумать, будто с нами что-то не так.
— Слушай, Кот, — посмотрел я на друга. — Но если мы все видели тут старуху, каким же образом она теперь превратилась в пятно черной краски?
Макси-Кот ничего не ответил, лишь продолжал разглядывать фотографию. Наконец он уверенно произнес:
— Нет.
— Что, нет? — посмотрела на него Жанна.
— Ну, я сперва подумал, что фотограф нарочно залил старуху поверху краской. Но теперь вижу: тут действительно типографский брак.
— Значит, он взял у Жанны одну газету, а вчера вернул нам другую, — возникла версия у меня.
