– Есть предание о ведьмах, которые главенствовали над упырями и каким-то призрачным войском. Но мы говорили о вовкулаках. Так вот, говорят, что с волками умели обращаться казачьи характерники.
– Кто?! – меня немного насмешило странное слово.
– Первый раз слышишь, что ли? – поразился Петро.
– Ага…
– Ну, знаешь ли. Об этом нам даже в школе рассказывали, Елена Степановна, помнишь ее?
– Помню… А кто это такие?
– Это, Танечка, были среди запорожских казаков такие, что владели магическими способностями. Как я думаю, это было древнее боевое искусство, до наших дней не дожившее. Их не брала ни сабля, ни пуля – окромя серебряной. Они могли поймать пулю голыми руками и отправить обратно. Могли так оружие заговорить, что оно не знало промаха. Под водой могли часами находиться или отводить глаза людям – стоит он среди толпы, а его никто не видит. Да много чего умели… Вот и волками оборачиваться тоже.
– Ну, в магию я верю, – осторожно начала я. – Но чтоб оборачиваться волком – в это как-то не очень.
– Ну, не знаю, говорят так. А еще говорят, что такой казак-чародей мог мысленно общаться с животными, видеть их глазами и заставлять их действовать по своей воле. Может, и с волками этими что-то такое было, как знать. Вот представь – пробежит этот волк сотни километров, разведает, что происходит во вражьем стане, а казак уже знает.
– О, я тебя со вчерашнего дня хотела спросить, – вспомнила я. – Я слышала, сейчас вроде казачество возрождается. Скажи, а поблизости ничего подобного нет? Ну… казаков каких-нибудь?
– Откуда бы они тут взялись? – удивился Петро. – Если и возрождается, то не здесь. Хотя село это издавна было казачьим.
– Или, может, кино снимают? Или какой-нибудь самодеятельный народный ансамбль…
– Нет в нашей глухомани ничего подобного! – категорично ответил он. – А зачем ты это спрашиваешь?
– Понимаешь, я… видела. Заблудилась в лесу и видела, как казаки ехали на лошадях вдоль реки. В старинных одеждах, с саблями, точно как запорожцы на картинке.
– Ты серьезно? – он улыбнулся, видимо, решив, что я все-таки шучу. – Вдоль какой реки?
– А вон там, в лесу, недалеко от опушки. Вот я и думаю, может, они мне примерещились с перепугу?
– Скорее всего, именно примерещились, – мягко ответил Петро. – Я знаю эти места, там и дороги-то нет.
– Нету, – согласилась я. – Мы с Никой потом вернулись туда, посмотрели – действительно, ни дороги, ни следов копыт. Может, там из болота исходили какие-то галюциногенные испарения?
– Может быть, – пожал он плечами. – Хотя про тот лес тоже болтают разное. Но никаких казаков там уже сто лет не видели.
– Понятно, – я стала согревать дыханием руки, успевшие замерзнуть. Значит, все же померещилось… Но мой мозг никак не хотел в это верить, слишком четко стояла в памяти картинка. Едут казаки, на меня не смотрят… Почему не смотрят, если я ору как резанная? Ну ладно бы просто проигнорировали, а то ведь даже головы никто не повернул! Кроме, конечно, того, который меня снял, и это вообще никакой логике не поддавалось. Колдовство какое-то, что ли?
– Как, ты говоришь, эти казачьи ведуны назывались?
– Характерники.
– Прикольное словечко. Чего ж их так называли?
– Не знаю, – пожал плечами Петро. – Надо полагать, с характером были ребята.
А я вспомнила, что в старину у некоторых слов были совсем другие значения, чем сейчас.
Несколько минут мы сидели молча. Я раздумывала обо всей здешней чертовщине, пытаясь найти ей логическое объяснение, но ничего не получалось. Да еще сегодняшний сон никак не выходил из головы.
– А знаешь, – сказала я наконец. – У меня часто бывает так, что после того, как я побываю в незнакомом месте, мне снятся потом странные сны. Вот и прошлой ночью, после того, как мы сходили на курган, я во сне такое видела!
– Что ж ты видела? – повернулся ко мне Петро. Мне стало неловко. Раньше я любила рассказывать свои сны друзьям, но если девчонки из любопытства или из вежливости слушали, то представителям сильного пола это было совсем неинтересно. В лучшем случае от меня отмахивались, в худшем – высмеивали и иронизировали. Славный парень этот Петро, таких, наверное, и нет больше.
– Ну… – смутилась я. – Мне снилось наше село и эта улица. И будто вон там, за лесом, вершина кургана вдруг засветилась красноватым светом…
Чтобы показать, я встала и подошла к калитке, откуда было виднее, потому что с того места, где мы сидели, обзор заслонял старый навес.
– Вон там, – указала я в сторону леса. Все вокруг было черным, но на линии горизонта я заметила небольшое рыжеватое пятнышко. – Слушай, а что это такое, последние отблески вечерней зари, что ли? Так ведь ночь давно… Или горит что-то?
Петро подскочил, как ошпаренный:
– Боже!
– Да что это?
– Смотри, Таня, смотри! Господи…
И тут я увидела, что никакая это не полоска зари и не пожар – светилась в самом деле верхушка кургана! Вот она загорелась чуть ярче, от нее отделилось что-то тонкое и сияющее в темноте…
Яркая огненная полоса озарила небо багровым сполохом. Нечто, похожее не то на огненную комету с длинным извивающимся хвостом, не то на факел, стремительно летело по небу прямо в нашем направлении. Только в отличие от факела вместо дыма во все стороны разлетались многочисленные искры, и это было видно даже отсюда.
Страх и вместе с тем восторг охватили меня, и я, вместо того чтобы бежать и прятаться, стояла у калитки, не отрывая глаз от жуткого и притягательного зрелища. И напрасно Петро дергал меня за руку, пытаясь увести под навес, – я просто оттолкнула его, и он перестал меня дергать. Мне казалось, что я вижу что-то знакомое, но давно забытое, такое прекрасное… и опасное одновременно.
И тут Петро сильным движением схватил меня за шиворот и втолкнул под навес. Я зацепилась за что-то ногой и упала. Хотела уже сказать Петру, что я о нем думаю, но тут он и сам споткнулся и рухнул на трухлявый настил рядом со мной. В этот же миг невероятный, ослепительный свет пробился сквозь доски, озарив наше ненадежное укрытие всего лишь на секунду, а потом стал быстро угасать.
Я мигом вскочила и выглянула в щель между досками. Светящееся огненное пятно опустилось на землю возле нашего дома и теперь уменьшалось и тускнело, принимая форму высокой человеческой фигуры. Наконец, оно вообще погасло, напоследок осыпав все вокруг себя множеством искр. Они завихрились, заплясали в воздухе и одна за другой исчезли. Снова стало темно.
– Извини, Таня, – пробормотал Петро, садясь, и стал яростно тереть кулаками глаза. – Ослепил он меня…
– Ты что, ослеп? – ужаснулась я.
– Да нет, уже все прошло. Но как блеснуло – думал, ослепну, – он потряс головой.
