Но все на свете кончается, даже увертюра к «Раймонде». Самые усталые реки, и те доходят до моря. Словом, затихли последние ноты, а дирижер раскланивался и улыбался, полагая, как они все, что аплодисменты причитаются ему, а не замученному оркестру.
– Дядя, – сказал Фредди Фитч-Фитч, – можно тебя на минуточку? Вот бумага…
Сэр Эйлмер на нее покосился:
– Какая еще бумага?
– Которую ты собирался подписать.
– Ах эта! – произнес умягченный дядя. – Да-да, конечно. Сейчас, сейчас. Давай…
Он не договорил, и Фредди увидел, что он глядит на изысканного седого джентльмена, проходящего мимо.
– Добрый день, Рамбелоу, – сказал он как-то слишком угодливо. Мало того, он шаркнул ногой и стиснул руки. Седой джентльмен обернулся и поднял серебристую бровь.
– А, Бастабл!.. – снисходительно бросил он.
Самый тупой человек заметил бы, что он высокомерен. Сэр Эйлмер густо покраснел и пробормотал что-то вроде: «Надеюсь, вам сегодня получше».
– Похуже, – отвечал его собеседник. – Значительно хуже. Врачи не знают, что делать. Да, сложнейший случай. – Он помолчал и едко усмехнулся: – А как ваша подагра, милейший? Подагра! Ха-ха!
И, не ожидая ответа, он отошел к стайке больных, а сэр Эйлмер с трудом проглотил подходящее ругательство.
– Сноб, – тихо выговорил он. – У него, видите ли, телеангитазия! Ну и что? Да у каждого… Что ты делаешь? Почему ты машешь каким-то листом? А, бумага! Мне не до бумаг! Убери ее.
Фредди взмолился было, но внимание его отвлек шум у дверей. Он взглянул туда, и сердце у него упало, ибо на пороге стоял Мортимер Рэкстроу.
Фокусник расспрашивал служителя, нетрудно догадаться о чем. Но это – не все; рядом с ним, искательно на него глядя, стояла едва ли не плачущая Аннабелла.
Через мгновение-другое он двинулся вперед и остановился перед сэром Эйлмером, безжалостно оттолкнув девицу. Взгляд его был суров и беспощаден, хотя он рассеянно подбрасывал два бильярдных шара и букетик роз.
– Сэр Эйлмер Бастабл? – осведомился он.
– Да.
– Я запрещаю!
– Что именно?
– Вот это. – Он отнял руку от усов, которые только что закрутил, и указал на Аннабеллу с Фредди, испуганно прильнувших друг к другу.
– Мы еще не обручились, – проговорила несчастная.
– Вот как? – удивился Мортимер. – Что ж, и не обручитесь. Я запрещаю. Как и вы, сэр Эйлмер. Когда вы всё узнаете…
Баронет запыхтел.
– Кто этот злобный хам? – поинтересовался он.
– Быть может, я и хам, – ответил Рэкстроу, – но никак не злобный. Я пришел, чтобы сделать доброе дело, а точнее – предупредить вас: если ваш племянник женится на ней, он опозорит имя Бастаблов.
– Опозорит?
– Именно. Она – из самых низких слоев общества.
– Нет! – вскричала Аннабелла.
– Ну что вы! – поддержал ее Фредди.
– Вы ошибаетесь, – сказал и сэр Эйлмер. – Отец у нее – полковник.
Мортимер мерзко хохотнул, вынимая при этом яйцо из левого локтя.
– Да? А часом, не знаете, что он полковник Армии Спасения?
– Что!
– То. А прежде был букмекером по прозвищу Скунс или Вороватый Руперт.
– Господи!
Сэр Эйлмер повернулся к Аннабелле:
– Это правда?
– Еще бы! – отвечал за нее Рэкстроу. – Если хотите убедиться, взгляните на ее дядю, который как раз входит вон оттуда.
Фредди в полном отчаянии увидел своего попутчика. Кроме того, он услышал крик сэра Эйлмера и ощутил, что Аннабелла предельно напряглась. И неудивительно; солнце, заливавшее ротонду, освещало к тому же и пиджак, и жилет, и котелок, и ботинки.
Вряд ли, подумал Фредди, видело оно на курорте такого чужака.
– Приветик, – сказал дядя Джо. – Здравствуй, Морт. Здравствуй, лапочка.
Сэр Эйлмер, едва пришедший в себя, прогремел:
– Это пр-р-авда?
– Что, старикан?
– То, что вы ее дядя.
– Истинно правда.
– Хр-р-р!
Баронет продолжил бы свою речь, но тут оркестр заиграл, и беседе пришлось оборваться. Когда стало потише, первый план сразу занял дядя Джо.
– А я вас знаю, – сказал он Фредди. – Мы вместе ехали. Что он тебя обнимает, киса?
– Я выхожу за него замуж, – отвечала она.
– Нет, – возразил сэр Эйлмер.
– Да, – вмешался Фредди.
– Нет, – подвел итог Рэкстроу.
Дядя Джо не совсем разобрался в их репликах.
– Чего-то вы запутались, – добродушно заметил он. – Женись, женись, Анни – хорошая девочка.
– Я и женюсь, – сказал Фредди.
– Нет, – сказал сэр Эйлмер, равно как и Мортимер Рэкстроу.
– Да, – сказала Аннабелла.
– Хорошая, – развил свою мысль дядя Джо. – Как она за мной ходила! И подушку взобьет, и питье приготовит. Можно сказать, не вылезала из больницы.
Сэр Эйлмер, мерно повторявший: «Нет», резко остановился.
– Из больницы? – переспросил он. – Вы там лежали?
Дядя Джо снисходительно рассмеялся:
– Это я? Ну, дает стариканчик! Вы спросите в Святом Луке, лежал ли у них Джо Боффин. И в Святом Христофоре. Только и делаю, что лежу! Начал, помнится, с почек и желудка, а там и пошло.
Сэр Эйлмер дрожал, благоговейно глядя на пришельца, как глядит дитя на чемпиона по тяжелой атлетике.
– Вы сказали: «Джо Боффин»?
– Ну!
– Тот самый? Который давал интервью «Ланцету»?
– Верно, было дело.
Сэр Эйлмер пылко подался вперед:
– Разрешите пожать вам руку?
– Чего там, жмите!
– Я горд, мистер Боффин! Я потрясен.
– Спасибо, стариканчик.
– Ваш пример меня вдохновлял. У вас действительно тромбоз сердца и эмфизема легких?
– А то!
– И как-то была температура 43,5°?
– Два раза.
Сэр Эйлмер вздохнул:
– Я выше 41° не поднимался.
Джо Боффин похлопал его по плечу.
– Тоже неплохо, – сказал он. – А что, вполне.
– Прошу прощения, – послышался голос, и седой джентльмен, которого сэр Эйлмер назвал Рамбелоу, появился перед ними. Из-за его плеча выглядывали другие. Все очень волновались.
– Простите, мой дорогой, что вмешиваюсь в беседу, но мне послышалась…
