Блаженно вздохнув, Бинго положил бумажки в карман и постоял минуту, словно под звуки гимна.
– Через полчаса, – сказал он. – Надо забежать в одно место.
© Перевод. Н.Л. Трауберг, наследники, 2011.
Колокола для Уолтера
Когда Уолтер Джадсон обручился с Анджелой Пербрайт, гостившей у своей тети, Лаванды Ботс, мы обрадовались. Они были созданы друг для друга. Так думали все, думал и я. Как самый старый член клуба, я видел множество пар, но мало кто выглядел лучше, чем мужественный Уолтер и женственная Анджела, напоминающая Мэрилин Монро. Да, он играл в гольф, она – в теннис, но такие мелочи можно уладить после свадьбы. На их горизонте не было ни облачка.
Соответственно, я удивился, когда Уолтер подошел к моему креслу чрезвычайно растерянный. Таким бывает человек, когда он ждал, что мяч полетит к северу, в тот полетел к северо-северо-востоку. От его прославленной улыбки не осталось и следа.
– Что случилось, мой друг? – спросил я.
– Я раздавлен, разбит, убит, уничтожен, – ответил он, мрачно вглядываясь в муху, которая делала гимнастику на оправе моих очков. – Наверное, вы знаете, что завтра я играю с Поттером в финале чемпионата.
– Я буду судьей.
– Да? Значит, вы хорошо разглядите, как кубок счастья отнимут от моих губ.
Мне не нравились такие настроения у молодых, цветущих людей. Да и у старых.
– Ну-ну, – сказал я. – Что это вы, Уолтер? Пораженец какой-то. Как я понимаю, Джорджа Поттера вы сотрете в порошок.
– Не сотру, и вот почему. Вы знаете Ботсов?
Конечно, я знал их и всячески избегал. Мать семейства, как на беду, писала книги и охотно о них говорила. Я человек терпимый, романистку я вынес бы, но Лаванда Ботс позорила английскую словесность теми странными творениями, которые так любят женщины ее типа. Одна книга была об эльфах, другая – о цветах, третья – о полевых мышках. Ходили слухи, что она подбирается к феям.
Понсфорд, ее муж, рассказывал анекдоты, но хуже всех был старший сын, Космо, который писал рецензии и, как присуще рецензентам, всех поучал. Сильные духом люди прятались за дерево, завидев его.
– Знаю, – отвечал я. – Почему вы спрашиваете?
Голос его дрогнул, когда он произнес:
– Завтра они собираются на матч.
Я понял, в чем дело.
– Вы думаете, они смутят вас?
– Я знаю, но не это хуже всего. Придет и Анджела. Ясно?
– Нет, – ответил я, а он пробормотал что-то о каких-то старых кретинах.
– Вы видели, как я играю?
– Как ни странно, не видел. Конечно, я много потерял, но очень уж присиделся в кресле. А что?
– Если бы вы видели, вы бы знали, что я совершенно меняюсь. Человек я тихий, безвредный, а тут просыпается бес. Я кричу на кэдди. Я огрызаюсь на зрителей. Словом, я груб и невыносим. Ботсы меня очень раздражают, каждый по-своему.
Я серьезно кивнул.
– Вы думаете, что сорветесь?
– Непременно. Представьте, что будет, если папаша начнет рассказывать мне под руку анекдот, или мамаша вспомнит эльфов, или Космо станет давать советы. Да, сорвусь.
– И ваш праведный гнев подействует на Анджелу?
– Представьте сами. Она считает, что выходит за идеального рыцаря – и вдруг перед ней капитан «Баунти». Естественно, она будет в ужасе. Я сам бы не хотел выходить за этого капитана.
– Я думал, сейчас очень любят сердитых молодых людей.
– Куда им до меня! Заметьте, я очень стараюсь скрывать свои чувства к этим стрептококкам. Это нелегко, но ради Анджелы я носил личину.
– Вы думаете, она за них обидится?
– Конечно. Она очень привязана и к тете, и к дяде, и, как ни странно, к кузену. Боюсь, не выдал ли я себя, она как-то странно со мной обращается в последнее время.
– Вам показалось.
– Может быть, но завтра она все поймет.
К счастью, я знал, как решить его проблему.
– Нужно последить за собой, и я подскажу вам способ. В свое время я тоже срывался во время игры, и помогли мне мысли о Сократе.
– Это такой грек?
– Да. Иов тоже подошел бы, но я предпочел Сократа.
– При чем тут он?
– Очень просто. Не так уж приятно пить цикуту, но он держался молодцом. Напоминайте себе: даже если мои удары загонят мяч в яму с песком, ему все равно было хуже. Шепните «Сократ»… Нет, мы вот как сделаем: когда я что-нибудь замечу, я сам шепну.
– Замечательно! Тогда все в порядке. Значит, народ считает, что я сотру Поттера в порошок?
– В прах и пыль.
– Прекрасно! – сказал Уолтер, вполне справившийся с тревогами, и, шепча «Сократ», пошел в бар выпить джина с тоником.
* * *
Когда я прибыл на место, он стоял и болтал с Анджелой. Клубный чемпионат не привлекает больших толп. Название несколько сбивает с толку, он – не из важных, престижных матчей. Участвуют в нем только те, чей гандикап не ниже восемнадцати. Цель его – приободрить третьестепенную часть нашего сообщества, вытянуть на поверхность кроликов, как фокусник с цилиндром.
У Джорджа Поттера и у моего друга было как раз по восемнадцать, но те, кто их видел, подмечали немаловажную разницу. Джордж не пил и не ел мяса, а такие люди всегда играют ровно, по-видимому, благодаря витаминам, содержащимся в тертой морковке. Уолтер был непредсказуем, мечась между нулем и тридцатью шестью. Кого мы увидим – мастера, который однажды попал в далекую седьмую лунку за три удара, или его двойника, который за одиннадцать проходит ближнюю вторую?
Во всяком случае, сейчас он был бодр и весел. Он даже не испугался приходу супругов Ботс. Космо, по их словам, задержал срочный заказ – он писал для «Книжного Еженедельника» статью «Альбер Камю и эстетическая традиция». Они надеялись, что он еще успеет явиться, и Уолтер сказал на это: «Прекрасно, прекрасно, превосходно». Потом он отвел меня в сторону и объяснил свое состояние – Поттер поссорился с невестой и начисто утратил форму. Из надежных источников было известно, что утро он провел в баре, где, стакан за стаканом, пил ячменную воду.
– Если я не смогу победить человека, который получил обратно кольцо и напился ячменной воды, – все, бросаю гольф, – сказал он. – А вот и он сам. Ну и вид!
Действительно, Поттер выглядел так, словно таксидермист выпотрошил его, а набить забыл. По-видимому, это часто бывает с отвергнутыми женихами. Что-то вежливо простонав в ответ на мое приветствие, он глухо произнес «Решка» (монету бросал Уолтер), угадал и, понурив голову, встал у первой подставки. Матч начался.
Почти сразу выяснилось, что Уолтер не ошибся. При всей симпатии к нему я не смог спокойно смотреть на истинную бойню. Неприятно потерять девицу, на которую ты извел горы цветов и конфет, но если ты еще и проигрываешь, это уж бог знает что. Я сказал, что Джордж понурил голову, но, на свою беду, он не хранил этой позы. Иногда он как бы взывал к небу, что мешало смотреть на поле. Уолтер, в отличие от него, играл блестяще.
