— Мне в первую очередь не нравится, милый мой, твое поведение, — поджала губы мать.
Мы с Котом недоуменно переглянулись. Неужели Юлия Павловна обвинила во всем меня? Тогда это просто дурдом. Что же, выходит, я специально Жанну в прорубь толкнул?
— Ма, да все вышло совершенно случайно, — принялся доказывать я. — Она вообще была далеко от меня. Ехала и вдруг провалилась. Да мы же ее и не бросили. Наоборот, вытащили… В чем я виноват?
— Опять про свое заладил! — в сердцах воскликнула мама. — Я имела в виду совершенно другое. А что касается Серебряных прудов, то больше вы на них кататься не пойдете. Мы с Юлией Павловной твердо решили. Господи! Подвергать жизнь детей такому риску. Как же мы раньше-то не подумали. Вот уж поистине: гром не грянет, мужик не перекрестится.
— Мама! — заорал я. — Да какой риск? Там вся округа уже много лет ездит.
— Какой риск, сам видишь, — многозначительно произнесла моя дорогая родительница. — Так сказать, результат налицо.
— А по-моему, это обыкновенная случайность, — пришел мне на помощь Макси-Кот.
— Кстати, твоих родителей я тоже предупрежу, — пообещала мать. — И вообще, не заговаривайте мне зубы.
— И не думали, — совершенно искренне произнес я.
— Как это ты не думаешь! — со все возрастающим возмущением продолжала мать. — Почему вы вчера упорно скрывали от меня истину?
Час от часу не легче. Я сильно напрягся, пытаясь понять, что она имеет в виду и какую именно истину мы с Котом вчера от нее скрыли. Но сколько ни ломал голову, ничего глобального на ум не приходило. Может, Макс догадывается? Я внимательно посмотрел на него. Рожа у него сейчас была крайне глупая. Он тоже явно не постигал ситуацию.
— Ага. Молчите. Значит, все-таки стыдно, — по-своему оценила наше замешательство мать.
— Да чего стыдного? — спросил я.
— Лгать, милый мой, стыдно и скрывать тоже стыдно, — прокурорским голосом проговорила она.
Тут я не выдержал:
— Да что мы скрывали?
— Правду про день рождения, — с таким видом отозвалась родительница, будто празднование Жанниного пятнадцатилетия окончилось, по крайней мере, двумя убийствами.
Честно сказать, у меня отлегло от сердца.
— А чего такого? — пожал я плечами. — День рождения как день рождения. Бывает лучше, бывает хуже.
— Ты в этом уверен? — направила на меня рентгеновский взгляд мать.
— Уверен, — кивнул я.
Кот тоже на всякий пожарный молча кивнул, хотя в этом не было надобности. Мать все равно сейчас на него не смотрела.
— Значит, уверен? — ледяным голосом переспросила она.
— Ну да, — вновь кивнул я.
— Вот это и плохо, — скорбно произнесла мать.
Я почувствовал себя жутким грешником и вяло осведомился:
— А собственно, что там случилось, на дне рождения этом?
— Да, наверное, вам виднее, — не сводила с меня пытливого взгляда родительница.
Я не знал, до какой степени Жанна была откровенна по поводу вчерашнего с Юлией Павловной. Подставлять ее не хотелось. Поэтому, бросив на маму непонимающий взгляд, я подумал: «Вот сперва прозондирую почву, насколько ты в курсе, а потом уж чистосердечно признаюсь».
Макси-Кот, по-видимому, принял такое же решение и осторожно поинтересовался:
— Тетя Марина, а что, собственно, вчера там случилось? Может, мы с Федором просто не заметили?
— И торта вы тоже не заметили? — перевела испытующий взгляд с меня на Кота мать.
— Ах то-орт, — протянул Макси-Кот и умолк.
— Так что у нас там с тортом? — продолжала буравить его глазами моя родительница.
— Ну-у… — Макси-Кот, видимо, поняв, что совсем без комментариев обойтись не удастся, как-то неопределенно добавил: — С тортом Пирс во всем виноват.
— Ага! — издала торжествующее восклицание мать. — Значит, что-то вы все же заметили.
«Кажется, она знает о вчерашнем лишь приблизительно», — пронеслось у меня в голове. И я быстро проговорил:
— Подумаешь, торт. Пирс испортил его. Но у нас был другой.
— И мы его съели, — подхватил Макси-Кот.
— Значит, по-вашему, день рождения прошел вполне хорошо, — исполненным подозрительности тоном произнесла мать.
— Отлично прошел! — хором заверили мы.
— Было классно и весело, — сообщил Макси-Кот.
Мать хмыкнула:
— Так почему же Жанна была такая грустная и расстроенная? Мне Юлия Павловна сейчас рассказала, что, когда вернулась домой, Жанночка чуть не плакала.
«Та-ак, — отметил про себя я. — Значит, она матери ничего не рассказала. И теперь обе родительницы пытаются выведать обо всем у нас. Нет уж. Не на таких напали».
— Ну, вообще-то, она немного из-за торта расстроилась, — произнес я вслух.
— Он все-таки был со свечами, — добавил Макси-Кот, — а второй — без свечей.
— Первый они делали сами, а второй был из магазина, — подхватил я.
По виду матери я понял: наши с Котом слова не слишком ее убедили.
— То есть вы считаете, что Жанна расстроилась из-за торта? — решила уточнить она.
— Больше нам и считать нечего, — стоял на своем я. — В остальном день рождения получился очень хороший.
— И вы уверены, что ничего от меня не скрываете? — продолжила допрос моя родительница.
Разговор явно заходил в тупик. Мы с Котом стояли насмерть, а мать нам не верила.
Я уже лихорадочно обдумывал способ, как бы естественным и ненавязчивым образом перевести разговор на другую тему, когда мы с Максом получили совершенно неожиданную, но очень своевременную поддержку со стороны моего родного предка. То есть вообще-то он не собирался нас поддерживать. Просто так вышло.
Из кухни послышались ужасающий грохот, вопль и звон разбитой посуды.
— Полочка! — возопила мать и кинулась со всех ног к отцу.
Макси-Кот усмехнулся:
— Твой предок сработал вовремя. Иначе она еще долго бы нас пытала.
Он будто читал мои мысли. Впрочем, учитывая, что мы дружим с первого класса, это неудивительно.
— Судя по всему, Жаннина мать дала моей задание разнюхать, что к чему, — теперь не сомневался я. — А значит, сама Жанка молчала, как партизан. Но вообще, Макс, тебе не кажется, что ей последние дни как-то сильно не везет?
— Надо быть полным идиотом, чтобы этого не заметить, — откликнулся он. — Сам прикинь, Фома. Человек устраивает пятнадцатилетие. А оно, как известно, бывает раз в жизни.
— Очень мудрое замечание, — перебил я. — Между прочим, любое «летие» бывает у человека раз в жизни. Если ты до сих пор не догадывался, то учти на будущее.
