Поэтому, когда брат вошел, она испытала примерно то, что испытывает герой греческой трагедии, убегающий от эриний. Хуже всего был монокль. Нередко, бессонными ночами, она мечтала, чтобы он пропал.
– Иди вон! – сказала она.
– В свое время, – отвечал Галли. – Сперва я с тобой побеседую. – Он присел на постель и взял кисть винограда. – Лучше тебе?
– Хуже.
– Кларенса, по его словам, вылечил шок.
– Только этого мне не хватало.
– Да? – усомнился Галахад. – Это ты так думаешь. Бидж подает в суд на сэра Грегори, требует тысячу фунтов. Сейчас прочистишь нос.
Леди Констанс и впрямь чихнула, ощущая при этом, что Галахад страшнее всего, когда он резвится.
– Одна из твоих изысканных шуток?
– Что ты! Это очень серьезно. Сама жизнь.
Леди Констанс воззрилась на него:
– Какой суд? Почему?
– Незаконный арест. Диффамация. Моральные убытки.
– Арест? Что ты говоришь!
Галли пощелкал языком.
– Ну, ну, Конни! Ты прекрасно знаешь, что такое незаконный арест. Представим, что ты пошла в лондонский магазин и вдруг на тебя кидаются сыщики и тащат в участок, обвиняя в воровстве. По случайности ты ничего не украла, а потому – негодуешь. Хватит с тебя простых извинений? Не думаю. Ты побежишь к стряпчему, попросишь подать на мерзавцев в суд и потребуешь с них миллионы. Вот и у Биджа так. Парслоу с чего-то взял, что он украл эту Королеву, и, вместо того чтобы разумно подождать доказательств, велел констеблю Ивенсу посадить его в тюрьму. Естественно, Бидж предъявит иск.
– Какой позор! – воскликнула леди Констанс.
Галли кивнул.
– Я поговорю с Биджем!
– Нет, не поговоришь, – твердо ответил Галли. – Только попробуй встать перед ним в эту твою позу, он совсем взбесится.
– Что же нам делать?
Галли пожал плечами:
– Выхода нет. Полный тупик. Все было бы легче, если бы Парслоу согласился уладить дело без суда, но он и слушать не хочет. Бидж требует пятьсот фунтов.
– Пятьсот? Ты говорил – тысячи.
– Образное выражение.
– Бидж уступит за такую сумму?
– Это масса денег.
– Масса? За то, чтобы не опозориться перед всем Шропширом? Дай мне чековую книжку! Она в столе, вон там.
Галли посмотрел на нее:
– Ты хочешь сказать, что сама дашь эти деньги?
– Конечно!
– Поразительно! – вскричал Галли. – Вот что такое женщина! Я должен был знать, что ты окажешься на высоте. Вот мы бегаем, кричим: «Что делать? Что делать?» – мы, но не ты. Сила духа. Именно, сила духа… Себастьян Бидж. Ты не знала, что его так зовут? Трудно поверить, но это правда. Нет, какая сила!
4
Спускалась ночь. Пунцовых роз уснули лепестки (равно как и белых). Моди в своей спальне мазала кремом лицо и думала о Табби. Леди Констанс в своей вознеслась на вершины счастья. Лорд Эмсворт отдал ей все лекарства, включая вату, и она пробовала одно за другим, удивляясь мужской слабости, сдержанно гордясь женской силой. Даже Галахад не раздражал ее, все ж приятно, когда тобой так простодушно восхищаются.
Бидж был у себя, он потягивал портвейн, время от времени поднимая к потолку благодарный взгляд. Он тоже думал о Галахаде с удовольствием. Да, бывает, приходится красть свиней, но какая щедрость!
Галли пришел в библиотеку, пропустить стаканчик с братом Кларенсом. Обычно он ложился позже, но сегодня очень устал. Выпив, он зевнул и поднялся с кресла.
– Ну, я пошел, – сказал он, – совсем разбит почему-то. Тебя целовали дочери американских миллионеров?
– Э? Меня? Нет, не припомню.
– Целовали бы, ты бы припомнил. Что с тобой?
Лорд Эмсворт тихо хихикал.
– Да вот, эта Моника, – отвечал он. – Прихожу туда, а она говорит: «О, лорд Эмсворт, я уж думала, что больше не увижу нашу свинку-спинку!» Это она про Императрицу. Свинка-спинка! Очень смешно.
Галли долго смотрел на него.
– Благослови тебя Бог! – сказал он. – Спокойной ночи, Кларенс.
5
А за лужайкой и огородом проснулась сама Императрица. Сон ее освежил. Она огляделась, радуясь родному дому. Как истинный философ, она принимала все, но предпочитала спокойную жизнь. Все эти кухни, машины – не для приличной свиньи.
Что-то почуяв, она подошла к кормушке. Поздновато, конечно, но перекусить не мешает. Уиффл учит нас, что свинья должна ежедневно съедать по меньшей мере пятьдесят семь тысяч калорий. А что сказал Уиффл, то сделала Императрица.
Опустив прекрасное рыло, она принялась за еду.
6
В «Гербе Эмсвортов» тоже ели и пили, веселее всех – Бурбон с Булстродом.
Тут меня прервут. «Эй, любезный! – скажут мне. – Ты перепутал». «Нет, я не путаю! – со спокойной улыбкой отвечу я. – Вы напоминаете мне, что сэр Грегори запретил отпускать напитки Джорджу Сирилу? Так вот, на радостях он свой запрет отменил. Мало того, он дал своему свинарю немало денег на выпивку».
Вот почему Джордж Бурбон сидел за столом с аптекарем, и тот ему что-то рассказывал, когда в «Герб» вошел Херберт Бинстед; и Булстрод немедленно ушел.
– Вы что, поругались? – спросил удивленный свинарь.
Бинстед пожал плечами:
– Не то чтобы поругались… поспорили. Не столковались. Я ему говорю: «Ну, если так, дело ваше». И ушел. Хлопнул дверью.
– А чего было-то?
– Я же тебе рассказываю! Сэр Грегори недавно послал меня купить одно лекарство, для какого-то родственника. Я купил у Булстрода шесть больших склянок. Называется «Грация».
– А чего это?
– Это, Джордж, препарат для снижения веса. Худеешь, ясно? Ладно, так я купил, а сэр Грегори говорит – не надо. Отдайте, говорит, а вернет деньги – берите себе.
– Везет людям!..
– Прямо, везет! Пять монет склянка, всего тридцать.
– Вот это да!
– Иду, значит, в аптеку, а он не берет, ни в какую.
– Ну!
– Все, говорит. Что купил, то купил.
– Куда ж тебе эти банки?
– Ничего, я их пристроил.
– Это как?
– Одной знакомой скормил. – Бинстед негромко засмеялся. – Рассердился я, а потом думаю: «Вот какие дела. Сколько ты просадил на эту ихнюю Королеву! Значит, ей и выиграть. Тут у нас Императрица, а мы ее покормим. Вывалю ей всю эту «Грацию», пускай лопает».
