– Я попросила у тебя платок.
– Простудилась?
– Нет, я плачу. Плачу от радости. О, Фредди!
– Я знал, что ты обрадуешься.
– Обрадуюсь! Да это решает все.
– Если Икенхем приложит руки, решается любая проблема.
– Неужели приложил?
– Ну, я сказал Фиби, что он ее боготворит…
– Фредди, я тебя поцелую!
[Приходит Сэксби-старший, рассказывает про аукцион. Барбара не все поняла, и граф рассказывает ей историю с книгой.]
– Я знал, что тебя это потрясет, – закончил он. – Падаешь в обморок?
– Нет, не падаю, но охать – охаю.
– Или крякаешь.
– Только подумать, Пупс написал эту книгу! Я и не подозревала, что в нем…
– Прости, ты ослышалась. «Время пить» написал Раймонд Бастабл.
– Вот именно, Пупс. Я его так называла.
– Его?
– Да.
– Какая мерзость! А он тебя – Бэби?
– Да.
– Нет, какая гадость! Поистине, чужая душа… Что ж, скоро снова его назовешь этим отвратительным именем. Если, конечно, твоя любовь выдержала удар.
– О чем ты говоришь?
– Многие шарахаются от «Коктейлей». Епископ, Фиби, пятьдесят семь издательств… Тебя не ужасает, что он это написал?
– Ни в коей мере. Я еще больше люблю Бифштекса, как ты его называешь.
– Все лучше, чем Пупс.
– А следующая будет еще лучше.
– Ты думаешь, он напишет и другую?
– Конечно. Я уж об этом позабочусь. Пусть уходит из суда – там вредно служить – и пишет, пишет. Жить будем здесь, а не в городе. Ты бывал в Олд Бейли?
– Бывал раза два.
– Не воздух, а грязный студень. Им можно травить мышей. А в деревне он будет играть в гольф, похудеет. Его ведь страшно разнесло.
– Да, стройным не назовешь.
– Ничего, исправим. Знаешь, когда я его увидела? В десять лет. Дядя повел меня на матч Оксфорд – Кембридж и познакомил нас. Он дал мне автограф, я – влюбилась. Одно слово, греческий бог!
– Ты вернешь его в это состояние?
– Ну, не совсем, но что-то сделаю. А сейчас пойду искупаюсь. Как тут снимают комнату? Надо зайти к твоему крестнику?
– Он в Лондоне. Зайди к его няне. Я тоже пойду, она дама серьезная.
[Приезжает Джонни, помирившийся с Белочкой. Сэксби между делом говорит сэру Раймонду: «Я только что сказал Барбаре Кроу…»]
Трубка, рассыпая искры, выпала у баронета изо рта. Сэксби покачал головой:
– Вот так и начинаются пожары.
– Барбаре Кроу?
– Хотя бойскауты используют для этого две палочки. Никогда не мог понять, в чем тут дело. Ну хорошо, трешь палочку о…
– Она здесь?
– Была здесь, когда я шел купаться. Очень хорошо выглядит.
Пока сэр Раймонд поднимал трубку, странные чувства ворочались в его душе, одно – вроде восторга, другое – вроде нежности. Барбара могла приехать только к нему, больше никого она тут не знает. Значит, это – попытка примирения, так называемый первый шаг. Вспомнив, как она горда, сэр Раймонд растрогался вконец. Старая любовь, до поры до времени как бы запертая в погреб, вышла оттуда, совсем как новенькая, и мир стал прекрасен, хотя в нем жили Гордон Карлайл и Космо Уиздом.
Умиляясь все больше, он думал о том, что был не прав. Действительно, кто захочет жить вместе с Фиби? Вообще лучше жить одним, а уж тем более – не с ней. Немного поколебавшись, он решил платить по две тысячи, только бы Барбара согласилась вить семейное гнездышко.
Когда он принял это похвальное решение, появился лорд Икенхем.
[Сэксби уходит. Икенхем, хотя и не сразу, сообщает, что приехала Барбара.]
– Знаю.
– Знаешь?
– Сэксби сказал.
– Что ж ты думаешь делать?
– Жениться на ней, если она меня примет.
– Примет, как не принять! Только упомянешь о тебе – закрывает лицо руками и стонет: «Пупс! Пупс!»
– Нет, правда?
– Еще бы!
– Понимаешь, она не хотела, чтобы Фиби жила с нами.
– Понимаю.
– Сейчас и я понял. Бог с ними, с двумя тысячами. Пусть снимет квартиру.
– Здраво и великодушно.
– А может, полторы?
Лорд Икенхем немного подумал.
– Видишь ли, – сказал он, – Фиби сама выходит замуж.
Сэр Раймонд чуть не подпрыгнул:
– Кто, Фиби?
– Да.
– Моя сестра Фиби?
– И не то бывает.
[Прикинув, стоит ли сразу сказать, за кого она выходит, лорд Икенхем решает пока не говорить и меняет тему.]
– Только знай, Бифштекс, когда вы поженитесь, ты сядешь за новую книгу.
– Что?!
– Да-да, сядешь и напишешь.
– Я не могу.
– Ничего, придется. Ты недооцениваешь волю и силу литературных агентов. Женился на них – все, пиши. Иначе не отстанут.
Сэр Раймонд был потрясен:
– Да не могу я! Я чуть не умер, пока писал «Коктейли». Ты не представляешь, какая это каторга. Писателям что, они привыкли, а я… нет, не могу.
Лорд Икенхем кивнул:
– Что ж, не можешь – так не можешь. Выход есть. Ты слышал о Дюма?
– О ком?
– Об Александре Дюма. «Три мушкетера», «Граф Монте-Кристо».
– А, Дюма! Конечно, конечно. Кто его не читал!
– Вот тут ты и ошибаешься. Читаем мы не его, а тех прилежных молодых людей, которых он нанял. Он – совершенно как ты: денег – хочет, писать – не любит. Значит, грубую работу он препоручил другим.
– Ты думаешь, я кого-нибудь найду?
– Конечно. Например, моего крестника.
– Ой, правда! Он ведь писатель?
– Да, книжки пишет.
– А согласится он?
– С превеликой радостью. Как и Александру Дюма, ему нужны деньги. Будете делить пополам. Как, идет?
– Конечно. Да-да. Это разумно.
– Естественно, надо дать что-то вперед. Это называется «аванс». Пятьсот фунтов – очень удачная сумма. Садись за стол, Бифштекс, выписывай чек.
– Пятьсот фунтов?
– Аванс, под будущие доходы.
– Черта с два я их дам!
– Что ж, и я тебе не дам письмо юного Космо. Да, забыл сказать, я его извлек из горки. Оно тут, в кармане.
