– Вон что! А кто он такой?
– Она понятия не имеет, потому и волнуется. Вчера дворецкий сказал, что кто-то просит Пруденс к телефону, а ее не было дома, Дора подошла и услышала: «Алло! Кролик моей мечты?..»
– А она что?
– Рассердилась, что же еще! Как всегда, глупо. Надо было подождать, послушать, а она сказала, что это не кролик. Он охнул и повесил трубку. Конечно, она спросила Пруденс, кто это может сказать, но та ответила: «Кто угодно».
– И то верно, – заметил полковник. – Чем только теперь друг друга не называют!
– Но не кроликом мечты.
– Ты думаешь, это слишком?
– Если бы Веронику так назвали, я бы уж все перевернула. Дора говорит, Пруденс в последнее время часто виделась с Галли. Кто-кто, а он подсунет впечатлительной девушке любого проходимца – игрока, шулера…
Полковник Уэдж замялся, как всякий человек, чья любимая жена не одобряет его кумира. Он знал, что сестры считают Галахада позором их гордой семьи.
– Да, – сказал он, – у Галли есть странные друзья. Один залез мне в карман. Он был на обеде.
– Вор?
– Нет, Галли.
– Где ему и быть!
– Ну, старушка, это же не оргия! И потом, Галли живет полезной жизнью. Смотри, как он выглядит в свои годы. Он приедет к Веронике на день рождения.
– Знаю, – сказала леди Гермиона без особой радости. – И Фредди. Кларенс тебе говорил, что приедет Фредди с приятелем?
– Я ему говорил. Понимаешь, я встретил Фредди в городе. Разве Кларенс уже знал? Он очень удивился, потом расстроился.
– Сил никаких нет от его тупости.
– Тупости? – Полковник Уэдж не любил эвфемизмов. – Это не тупость, старушка. Он сумасшедший. Ничего не попишешь, спятил. Когда я на тебе женился, он уже был того и лучше не стал. Где, ты думаешь, я его встретил? У свинарника. Смотрю, на ограде что-то висит, думаю – свинарь оставил куртку, и тут он взвивается, как кобра, и кричит: «Эгберт!» Я чуть сигару не проглотил. Спрашиваю, что он делает, а он говорит: «Слушаю свинью».
– Слушает свинью?
– Вот именно. А что она, по-твоему, делала? Читала стихи? Нет. Сопела. Это же ужас какой-то – сидеть тут в полнолуние вместе с Кларенсом, Фредди и еще каким-то Плимсолом. Просто необитаемый остров с цирковыми клоунами!
– Плимсол?
– Это приятель Фредди.
– Его фамилия Плимсол?
– Ну, мне Фредди сказал. Сам он ничего сказать не мог. Пока мы разговаривали, он одной рукой держался за фонарь, а другой ловил невидимых мошек. Черт знает что, как набрался!
Леди Гермиона чуть-чуть наморщила лоб, словно пыталась что-то вспомнить:
– Какой он с виду?
– Длинный и тощий. Вроде Кларенса. Если ты можешь представить, что Кларенс молодой, пьяный и в роговых очках, это будет он. Ты что, его знаешь?
– Вроде бы да. Фамилию точно слышала. Фредди ничего о нем не говорил?
– Не успел. Он вечно куда-то бежит. Сказал, что приедет в замок и привезет Типтона Плимсола.
– Типтон! Ну конечно!
– Так ты его знаешь?
– Мы не знакомы. Мне показали его в ресторане, сейчас, перед отъездом. Он учился в Англии. Ужасно богатый.
– Богатый?
– Ужасно.
– Господи!
Они взглянули друг на друга и, словно сговорившись, перевели взгляд на стену, отделявшую их от комнаты, где лежала и размышляла Вероника. Леди Гермиона задышала чаще. Полковник, перебиравший пальчики ее ног, мурлыкал: «Едет свинка на базар». Лицо у него было точно такое, как у мистиков. Наконец он откашлялся и сказал:
– Веронике с ним будет веселей.
Жена согласилась:
– Молодым людям… э… в сельской местности… очень полезно гулять вдвоем.
– Да. Он приятный с виду?
– Очаровательный. Правда, насосался, как селедка…
– Это не так важно. Видимо, не умеет пить.
– Именно. А с Фредди только держись. И потом, Веронике всякий понравится.
– То есть как?
– Она была помолвлена с Фредди.
– Ой, и правда! Надо ей сказать, чтобы она об этом молчала. Предупреди Кларенса.
– Пойду скажу.
– Спокойной ночи, дорогой.
Четкое лицо полковника Уэджа мягко светилось. Он редко мечтал, но сейчас выхода не было. Он видел, что стоит в библиотеке замка, положив руку на плечо высокого стройного молодого человека в красивых роговых очках, который только что спросил, можно ли поговорить с ним наедине.
– Ухаживать за моей дочерью? – говорит он, полковник. – Конечно, дорогой, ухаживайте на здоровье!
3
Дочь, лежа в алой спальне, размышляла и печалилась. Она привыкла сверкать на балах вроде канделябра, но сейчас на это было мало надежды. Опыт учил ее не ждать ко дню рождения бриллиантовых колье. Самое большее, дядя Галахад подарит брошку, а Фредди – какую-нибудь мелочь. Исполнялось ей двадцать три года. Размышления ее прервал скрип двери, светлая полоска под которой и привлекла полковника. Вероника приподняла голову и обратила к отцу огромные глаза.
– Привет, пап-па, – сказала она приятным голосом, очень похожим на взбитые сливки, если обратить их в звук.
– Здравствуй, Ви. Как живешь?
– Хорошо, пап-па.
Полковник присел на край кровати, удивляясь, как всегда, почему у них с Гермионой, напоминающих репу, именно такая дочь. Без всяких сомнений, Вероника была самой красивой из всех, кто упомянут в книге знатных родов. Куриные мозги (если курица еще и стукнется головой о землю) сочетались с сияющей красотой, порождавшей среди фотографов ожесточенное соревнование.
– Когда ты вернулся, пап-па?
– Только что. Поезд запоздал.
– Хороший обед?
– Прекрасный. Там был твой дядя Галахад.
– Он приедет на день рождения.
– Да, он говорил. И Фредди приедет.
Вероника Уэдж не проявила особых чувств. Если разрыв с кузеном и его женитьба причинили ей муки, они, несомненно, прошли.
– С другом. Такой Типтон Плимсол.
– Вот как!
– Ты его видела?
– Да, нам с мамой его показали. В ресторане. Он очень богатый. Мама хочет, чтобы я вышла за него замуж?
– Господи, – сказал полковник, – откуда ты взяла! Ей и в голову не приходило.
Вероника немного подумала. Это бывало редко, давалось нелегко, но сейчас пришлось.
– Я не против, – сказала она. – Он ничего.
Джульетта, по всей вероятности, говорила иначе о Ромео, но полковнику эти слова усладили слух. Радостно чмокнув дочь, он пошел к двери, но вспомнил, что это не все.
