Возможно, вежливей было бы промолчать, но я чувствовал, что ситуация требует слов.
– Ну как, успешно? – спросил я.
Она опустилась в шезлонг, все еще продолжая кипеть. Она ткнула кулаком подушку, и было видно, что ей хотелось, чтобы на месте подушки оказался Бастебл. Он был как раз из тех, по ком плачет, я бы даже сказал, ревмя ревет, палка.
– Нет, – сказала она. – Я не смогла войти.
– Почему? – лицемерно поинтересовался я.
– Амбал-дворецкий захлопнул дверь у меня перед носом.
– Сочувствую.
– Я даже не успела просунуть ногу в дверь.
– В таких случаях нельзя зевать. Тут надо действовать молниеносно. Странно, что меня дворецкий пустил. Наверно, на него подействовал мой вид, преисполненный спокойного достоинства. Ну, и что же вы сделали?
– Ушла. Что тут можно было сделать?
– Понимаю. Задача не из легких.
– И что самое обидное: я была уже решительно настроена подкатиться сегодня насчет денег к Л. П. Ранклу. У меня было такое чувство, что сегодня – благоприятный день. Но похоже, началась полоса невезения, и, пожалуй, будет лучше отложить этот разговор.
– То есть не ковать железо, пока горячо?
– Возможно, оно еще недостаточно горячее.
– Что ж, вам видней. Но знаете, – сказал я, возвращаясь к главной теме, – для ведения переговоров с Бингли лучшего посредника, чем Дживс, нам не найти. Это дело следовало поручить ему. В то время как я немею в присутствии Бингли, а вы не можете даже попасть в дом, он и в дом войдет, и наговорит с три короба, прежде чем вы успеете открыть рот. Кроме того, у него есть дополнительное преимущество: Бингли, кажется, питает к нему слабость. Он считает, что Дживс – киса.
– А что значит «киса»?
– Не знаю, но это что-то, от чего Бингли без ума. Когда он говорил, что Дживс киса, в его голосе слышался неподдельный восторг. Вы сказали Дживсу, что клубная книга у Бингли?
– Да, сказала.
– Как он воспринял это известие?
– Ты же знаешь, как Дживс может воспринять известие. Одна его бровь чуть приподнялась, и он сказал, что потрясен и изумлен.
– Для него это бурная реакция. Обычно он ограничивается фразой: «Очень огорчительно».
– Странно, – сказала пожилая родственница, задумавшись, – но когда я отъезжала в машине, мне показалось, что я видела Дживса, выходящего из дома Бингли. Хотя я не уверена, что это был он.
– Скорее всего он. Узнал от вас о клубной книге и, не мешкая, отправился к Бингли. Интересно, он уже вернулся?
– Вряд ли. Я ехала, а он шел пешком. Он не успел бы так быстро.
– Я вызову Сеппингса и спрошу у него. А, Сеппингс, – сказал я, когда он пришел по моему звонку. – Дживс дома?
– Нет, сэр. Он ушел и еще не вернулся.
– Будьте добры, когда он вернется, скажите ему, что я хотел его видеть.
– Слушаюсь, сэр.
Я думал спросить его, не был ли Дживс, когда уходил, похож на того, кто направляется на Ормонд-креснт, 5, но, решив, что такой вопрос может оказаться слишком трудным для Сеппингса, я снял его. Сеппингс удалился, и какое-то время мы сидели и разговаривали о Дживсе. Потом, осознав, что мы занимаемся только толчением воды в ступе и что наша беседа будет совершенно беспредметной, до тех пор пока не вернется Дживс, мы снова заговорили о Л. П. Ранкле. Во всяком случае, о нем заговорила пожилая родственница, и я задал ей вопрос, который еще раньше пришел мне в голову.
– По вашим словам, вы чувствовали, – сказал я, – что сегодня – благоприятный день, чтобы подкатиться к Ранклу. Отчего вам так казалось?
– Я судила по тому, как Л. П. Ранкл уписывал кушанья за обедом, и по тому, как он потом говорил о них. С умилением, другого слова не подберешь, и я не вижу в этом ничего удивительного. Анатоль превзошел самого себя.
– Сюпрем из гусиной печенки с шампанским?
– И «Альпийские перлы и снега».
При мысли о яствах Анатоля я испустил немой вздох. Отбросы, которыми я осквернил свой желудок в закусочной, скорее походили на смертельную отраву. Загородные закусочные в большинстве своем не дают поводов для критики, но мне, к несчастью, попалось заведение, содержателем которого был какой-то отпрыск семейства Борджиа. Во время еды я подумал, что если бы Бингли угостил здесь своего дядю обедом, ему не пришлось бы тратить силы и деньги, добывая малоизвестные азиатские яды.
Я уже хотел рассказать все это старой родственнице, надеясь на ее участие, но тут дверь отворилась, и вошел Дживс. После деликатного хыканья, похожего на откашливание дряхлой овечки на окутанной туманом вершине горы, он сказал:
– Вы хотели меня видеть, сэр?
Его возвращению не обрадовались бы сильней, будь он блудным сыном, чью биографию я выучил назубок во время подготовки к конкурсу на лучшее знание библейских текстов. Небеса, в той их части, которая имелась в гостиной, огласились нашим взбудораженным тявканьем.
– Входите, Дживс, – подала голос пожилая родственница.
– Да-да, входите, Дживс, входите! – заорал я. – Мы ждали вас… как это говорится?
– Затаив дыхание, – сказала прародительница.
– Точно. Затаив дыхание и…
– Трепеща от волнения. Ну и, само собой, дергаясь от тика и кусая ногти. Скажите, Дживс, это вы выходили из дома № 5 по Ормонд-креснт около часа назад?
– Да, мадам.
– Вы навещали Бингли?
– Да, мадам.
– По поводу клубной книги?
– Да, мадам.
– Вы сказали, чтобы он ее немедленно возвратил?
– Нет, мадам.
– Тогда зачем же вы ходили к нему?
– За книгой, мадам.
– Но вы сказали, что не говорили ему…
– Не было необходимости поднимать этот вопрос, мадам. К тому времени Бингли еще не очнулся. Я объясню, если позволите. Когда я пришел, он предложил мне выпить, и я ответил согласием. Он налил и себе. Какое-то время мы беседовали на разные темы. Потом мне удалось отвлечь на минуту его внимание, и, пока его бдительность была притуплена, я успел подмешать ему в питье вещество, благодаря действию которого он на время лишился сознания. Таким образом, у меня было вдоволь времени, чтобы обыскать комнату. Я предполагал, что книга скорее всего находится там, и не ошибся. Она оказалась в нижнем ящике письменного стола. Я забрал ее и покинул его жилище.
Сраженный наповал таким проявлением инициативы и расторопности, я совершенно онемел, зато старая прародительница испустила такой крик, или клич, от которого на широких просторах охотничьих угодий любители псовой охоты подскочили бы в своих седлах, как прыгающие семена.
– Вы хотите сказать, что подсыпали ему «микки финн»?
