Теперь у него было копьё! Пусть не самое лучшее: деревянное остриё слабое, легко ломается, если попадёт в череп или кость, быстро разлохмачивается, когда задеваешь им в пути ветки или влажную траву. Но всё равно, при сильном ударе им можно нанести опасную рану даже сильному зверю, ударить, отпугнуть. А ещё у него теперь были скребки, резаки, топор, заготовки для ножа и серпа…
Уже легче, не так страшно смотреть в будущее.
— Можно теперь и за едой отправляться, — весело решил Пыхтун. Снова взявшись за «топор», у ближней ольхи он споро срубил нижнюю толстую ветку, укоротил её, оставив кусок длиной чуть больше руки, полукруглым скребком подровнял у комля. Осмотрев коллекцию осколков, выбрал плоский обломок, шершавый с одной стороны, и бодрой трусцой помчался к заливу.
В этот раз он не стал выдёргивать листву — втыкая ольховую палку в дно, Пыхтун выворачивал растения вместе с корнем, вытягивал толстую, с палец, мохнатую плеть насколько хватало сил — а потом обрезал кремневым осколком. От берега по заливу поползла вонючая глинистая муть. Гуси и утки, поначалу шарахнувшиеся от человека в стороны, потянулись на запах, стали нырять, хлопая клювом, выцеживать изгнанных из безопасного укрытия червячков, личинок и мотыля, и вскоре настолько осмелели, что плавали — рукой достать можно. Впрочем, Пыхтуну было не до них: разорив, перерыв берег на несколько шагов, он добыл изрядную груду корней. Гуси, даром что неуклюжими кажутся, при малейшей опасности моментом увернутся. А корни — вот они, здесь!
Перетащив добычу к протоке, паренёк хорошенько выполоскал её в воде и, оставив каменный ножик и копалку возле заводи — руки-то заняты, — гордо зашагал к временному убежищу.
— Вот, держи! — высыпал добычу перед девочкой гордый собой Пыхтун. — Это не листики. Корни сытные, тут еды и на завтра хватит.
— Какие мужчины глупые, — презрительно сморщила носик больная спутница. — Их же сырыми не едят, их запекать нужно.
— Подожди, это ещё не всё! — Пыхтун сорвался с места и вскоре вернулся, удерживая ладонями у пуза собранное каменное сокровище. Снова убежал, на этот раз приволок трухлявую палку и берёзовый древесный гриб.
— Это трут, — пояснил паренёк. — Он не горит, но тлеет. Зато долго тлеет, такой палки на всю ночь хватит. Или гриба, он ещё медленнее истлевает.
Пыхтун пошёл по холму, собирая сухой валежник. Дни в землях племени стояли жаркие, солнечные. Роса до холма не добиралась. А потому все валявшиеся вокруг деревяшки для костра подходили идеально. Искры хватит, чтобы разгореться. Однако паренёк решил не рисковать и снял с берёзки под холмом несколько тончайших, невесомых полосок бересты, добавив к ней комок сухой травы. Затем среди принесённого валежника выбрал толстый сосновый сук, упёр его в корень, выпирающий из песка прямо рядом с девочкой.
Снежана, прикусив губу, внимательно наблюдала за его приготовлениями. Паренёк нашёл среди камней осколок с совсем узкой острой кромкой, склонился над суком, водя по нему новеньким инструментом. На песок посыпалась тонкая стружка. Вскоре в деревяшке появилась канавка в полпальца глубиной. В её конце Пыхтун расковырял трещинку, в неё воткнул несколько соломинок и кусочек бересты, наскрёб с гриба чуток трута. От другого валежника отломил ударом ноги сучок в два пальца толщиной, прижал его к груди и закрыл глаза, призывая на помощь всех духов своего рода и этого холма, моля о заступничестве Мудрого Бобра и взывая к милости лежащей на земле деревяшки.
Даже в своём селении, пользуясь готовой, правильной отцовской тёркой и готовым, отобранным и тщательно высушенным трутом, он добивался успеха один раз через два. Здесь же, пользуясь первыми попавшимися палками и только что собранным трутом… Оставалось надеяться на то, что жаркая погода превратила в сушняк всё вокруг, на что только падали солнечные лучи.
Пыхтун глубоко вздохнул, вставил палку в вырезанную щель, прижал деревяшку и, навалившись на сучок всем своим весом, принялся быстро-быстро двигать его в щели вперёд-назад, не жалея сил.
Поначалу ничего не происходило, но вскоре он явственно ощутил легкий запах гари. В щели, в тех местах, где края палки упирались в дно, появились слабые коричневые полоски. Это не значило ещё ничего — хорошо натёртая древесина чернеет даже сырая. А сырую зажечь невозможно совсем.
— Дымок, Пыхтун! Дым появился! — вдруг взвизгнула Снежана, но паренёк не поддался.
Он пытался добыть огонь не в первый раз и отлично знал, что успех приходит только тогда, когда потрачено немало времени, а сил в руках и теле уже не остаётся. Для огня мало просто дымков. Нужно, чтобы мельчайшие крупинки древесной муки, что с дымом вытираются сейчас со дна выемки, сбились в самом конце — там, где приготовлен трут. И этих крупинок должно быть много. И от них должен заняться остальной трут. А первые дымные крупицы — они погаснут ещё до того, как он успеет поднять голову.
И Пыхтун продолжал тереть, тереть, тереть, пока не почувствовал, что сейчас упадёт от бессилия. Только после этого он глянул в конец выемки, куда так долго бил тёркой. Там над щелью курился совсем слабенький дымок — но он был!
Пыхтун тут же добавил в щель трута, осторожно подул, добавил ещё, опять подул, и только заметив в коричневой кучке крохотную алую точку, аккуратно сунул в неё краешек белой полупрозрачной бересты, подул снова.
Появился легкий язычок пламени — паренёк подложил в него ещё бересты, поднёс сверху пук сухой травы, а когда занялась и она — тут же перенёс к сложенным шалашиком тонким веткам.
Они затрещали.
Пыхтун уже смелее добавил сучки в палец толщиной и, не дожидаясь, пока они займутся, смело прижал сверху толстыми валежинами. И только после этого позволил себе откинуться назад и перевести дух.
— Ой-ёй-ёй! — радостно замахала руками Снежана. — У нас костёр! Представляю, как удивится мама, когда нас найдёт!
В это самое время к пляжу у стойбища племени Мудрого Бобра приставали лодки. В каждой из пяти сидело по два охотника, и в каждой посередине лежала прикрытая рогожей груда хорошо пропечённого мяса. Мужчины были веселы и горды собой: они привезли столько добычи, что её должно хватить на много, много дней. И ещё останется, что засушить и сложить в домах на случай ненастного или неудачного голодного времени. Они были так довольны, что не сразу обратили внимание, сколь печальны встречающие их женщины и дети.
— Где Хромой Зубр? — первым заметил неладное шаман.
Женщины невольно оглянулись на взгорок, где оставшийся в стойбище старшим хромой охотник поливал землю под священной ивой сладким травяным отваром, моля духов леса о помощи. Однако рассказать об этом Чужому Голосу никто не успел. Чистая Капля, не сдержавшись, растолкала старших и кинулась к мужу:
— Пыхтун пропал! Клык, его унесло ещё позавчера, и он так и не вернулся!
