— Ты думаешь, она может отказаться? — насторожился Камыш.
— От такого подарка не откажется, — ответил Волк, поднял с камня длинную и тонкую кремниевую пластину, протянул пареньку: — Вот, держи. Будь осторожнее: чем они острее, тем легче крошатся.
— Но почему ты сказал, что она захочет отказаться? — принимая камень, снова спросил Могучий Саблезуб.
— Женщины часто совершают непонятные поступки, — уклончиво сказал мастер. — Ты поспеши, охотник. Праздник уже завтра, а в вашем доме нужно брить двух мужчин и детей.
— Одного ребенка, — поднял палец Камыш. — И то не совсем. У Ясной Звездочки волос еще почти не выросло, брить нечего, — выдал он младшую сестру. Впрочем, малышка всего трех лет отроду вряд ли станет обижаться на его болтовню.
Перед праздником Праматери все-все мужчины племени и дети сбривали волосы, бороды, усы — все до единой волосинки, чтобы принести их в жертву. Когда жертва с треском кукожилась в огне, люди пели песню весны, благодаря которой растет все живое — как должны вырасти новые волосы вместо сбритых.
Женщины племени волосы не срезали. Незадолго до заката все они уходили в женское святилище, там намазывали головы давленным из клюквы соком, потом ходили хороводом вокруг костра, распевая женские песни, восхваляющие Праматерь, затем смывали сок настоем мыльного корня и уже в темноте возвращались домой.
Разумеется, мужчин в свое святилище жены не пускали, значения обряда не раскрывали. Но трудно полностью сохранить тайну, если святилище на небольшом удалении охраняли от случайно забредшего зверя лучшие охотники племени, которые видели и слышали большую часть происходящего. Именно они, обойдя стойбище, осмотрев подступы и прислушавшись к доносящимся из леса звукам, последними спускались в теплые дома.
На рассвете племя разбудили гулкие удары: это шаман, кружась вокруг священной ивы, стучал в доставшийся ему еще от отца продолговатый бубен, разукрашенный по белой коже изображениями зверей, птиц и страшных голодных духов. Дети Хозяина Реки один за другим поднимались из домов — и тут же на лицах у всех появлялись улыбки. Разве можно было без веселья смотреть на всегда сурового Беседующего-с-Небом, который нынче кружился под деревом мало того, что без одежды, так еще и лысый, и безбородый?
Один за другим выходили на зимний холод члены племени, растягивали пологи домов, скидывали одежды, выносили наружу одеяла и накидки, раскладывали — чтобы Великая Праматерь видела, сколь богаты дома детей Хозяина Реки, как много в племени одежд, украшений и одеял.
— Может, Звездочку не раскрывать? — засомневалась Быстрая Синица. — Замерзнет…
— У костра тепло, — покачал головой Грозный Вепрь. — Там раскрой, а я одеяльце назад отнесу. Пусть промерзнет, а то как бы насекомых не осталось.
— Каких насекомых, отец? — вырвалось у Могучего Саблезуба, после возвращения называвшего родителей только по именам.
— Никаких, — отмахнулся Вепрь. — На холоде все мелкие насекомые вымерзают. И те, что кусаются, и прочие. Раз уж мы все равно перед Праматерью хвастаемся, так пусть и дома заодно промерзнут хорошенько. Ты почему еще одет? Снимай все, клади на снег, беги к костру. Теплых вещей в доме остаться не должно!
Костры, сложенные еще вчера по три стороны от большого котла, полыхнули от первой же подсунутой бересты и теперь быстро разрастались. Вокруг них хохотали мальчишки и девчонки, тыкая пальцами друг другу в лысины. Охотники в это время скатывали вокруг поселка снежные шары. Могучий Саблезуб поежился от мороза, быстро прихватывающего кончики ушей и пальцы ног, с завистью посмотрел на друзей, вместе с которыми веселился всего лишь прошлой зимой, но… Но теперь он был взрослым, а потому свернул к лесу, побежал под холм. Прихлопывая ладонями, слепил первый ком, кинул на наст, надавил и покатил вдоль склона. Заиндевевший снег лепился плохо, но все-таки лепился. Сделав небольшой шар, Камыш повернул к центру поселка, докатил его до костров, не без труда поднял и перекинул через край огромного, ему по пояс, деревянного корыта, вырезанного из цельного куска липы еще до его рождения. Остановился, переводя дух и греясь между двумя горящими кострами.
Звездочка на руках матери что-то гукнула, указывая на него пальцем. Видно, узнала. Женщины с маленькими детьми на руках держались ближе к котлу, за кострами, и им, похоже, было там даже жарко.
— Камыш! — Этот голос мог принадлежать только одному человеку в племени. — Камыш, куда ты пропал?!
Золотая Тень подскочила и повисла у него на шее.
— Где ты был так долго? Я уж вся обыскалась! Ты меня понесешь? Понесешь, Камыш, понесешь?
— Снег не лепится совсем, — обнял он девочку. — Потому и долго.
— А ты ведрами! Разве ведрами нельзя? — Она запрыгала, оглядываясь: — Папа, папа, а ведрами носить можно?
Парящий Коршун как раз закатывал на холм большой снежный ком. Услышав крики дочки, он выпрямился, подумал, пожал плечами.
— Сейчас принесу! — метнулась в сторону Золотая Тень.
Могучий Саблезуб задержался еще немного, отогреваясь, но, увидев медленно подходящего Мощного Волка, освободил место и потрусил на край поселка. Прежде чем он успел выбрать место для скатывания нового кома, подбежала Золотая Тень сразу с двумя берестяными коробами, от углов которых вверх тянулись сыромятные ремешки: — Вот, быстрее получится!
— Беги, замерзнешь, — предложил ей Могучий Саблезуб, принимая ведра.
— Нет, я с тобой, — отказалась девочка и принялась торопливо грести руками снег и кидать в ведро. Насыпая и утрамбовывая, они управились довольно быстро, бегом помчались обратно к селению, замерли между кострами, с наслаждением отогреваясь. Тонкие берестяные стенки ведер тоже мгновенно согрелись, снег отлип от стенок и легко упал в котел.
— Духи здесь, здесь, здесь, духи здесь, здесь, здесь! — Подпрыгивая то ли от холода, то ли от старания, Беседующий-с-Небом приблизился к кострам. Он бил колотушкой в то место на бубне, на котором было нарисовано клыкастое и когтистое крылатое существо, подманивая тем самым голодных духов к себе. — Духи здесь, здесь, здесь… Ко мне, ко мне, ко мне…
Шаман подкрался к самому краю одного из костров и вдруг решительно прыгнул через высокое пламя. Радостно захохотал:
— Обманул! Сгорели голодные духи, сгорели!
— Я здесь, духи, здесь! — тут же подхватили хитрость мальчишки. — Я здесь, идите ко мне!
Они крутились, махали руками, подманивая невидимых вредных существ, некоторые даже отходили подальше, чтобы не спугнуть голодных духов огнем раньше времени — и вдруг подхватывались, кидались к кострам и прыгали через пламя.
Для детей веселье — но и для взрослых обряд выжигания подкравшихся голодных духов считался в племени Хозяина Реки обязательным. Матери, прячущие детей от холода возле котла, на время положили малышей и сделали полный круг, по очереди перепрыгнув все три костра. Охотники, подкатив снежные шары, тоже встали в круг и два-три раза обогнули котел, перемахивая пламя. Мощный Волк, кряхтя, поднялся и пронес свое могучее тело, пусть и через самый край, слегка подпрыгнув на здоровой ноге. А уж малышня скакала постоянно, то отбегая за новыми духами, то кидаясь с ними через огонь.
