16
— Где запонка? — Стрейкен сделал еще шаг к женщине. Гамильтон был прав. Она ее украла.
— Стой, где стоишь, иначе я вызову полицию!
Должно быть, женщина все поняла по выражению его лица. Она отступила из спальни в холл.
Стрейкен совершенно не собирался причинять ей какой-либо вред. Даже в те времена, когда он водил дружбу с ворами изумрудов в Малайзии, никто из банды не проявлял жестокости по отношению к женщинам, кроме Пили Паранга, их главаря. И потом, она была вооружена перцовым баллончиком. Надо действовать спокойнее. В конце концов, эта женщина только что потеряла дочь.
— Где запонка? — повторил он мягче, почти сочувственно, но не поддаваясь вполне этому чувству. Кроме того, он не хотел затягивать разговор. Он не собирался забывать, что перед ним женщина-воровка, чья дочь пыталась подмешать ему в вино наркотик.
Сказанное госпожой Ньюкрис его поразило. Она не стала спрашивать «Какую запонку?» и не удивилась «О чем это вы?». Она сказала: «Я отдала ее».
Этими словами она сказала ему больше, чем, вероятно, собиралась — по сути, признала свою вину. Стрейкен использовал карту идеи Гамильтона, и она оказалась козырной. Эта женщина украла запонку в ночь смерти его родителей. Через двадцать один год ее дочь попыталась украсть вторую.
Целый поток эмоций нахлынул на Стрейкена: гнев, облегчение, замешательство. Гнев потому, что, не укради она запонку, он не попал бы в эту грязную историю и, что более важно, Молли могла бы остаться в живых. Облегчение потому, что нашелся хоть кто-то, кто сможет снять с него обвинения в убийстве Молли. Миссис Ньюкрис могла бы предоставить ему алиби. Она была его пропуском на Кюрасао. Если удастся убедить ее поговорить с Купмансом или Верховеном, она сможет объяснить, почему Молли пыталась дать ему наркотик. Но он только-только начал разбираться в этой головоломке. Вся ситуация напоминала игру в пазлы. Казалось, перед глазами у него сияли разрозненные цветные фрагменты, теперь нужно было сложить их в единое целое.
— Когда вы ее отдали?
— Сегодня утром.
— Сегодня утром?
— Да.
— Кому?
— Полицейскому. Голландскому полицейскому.
— Как его звали? Он назвал какое-то имя?
Этот вопрос был лишним. Имя Стрейкен знал слишком хорошо. Только теперь он понял, как рисковал, придя сюда. Первыми, с кем хотел пообщаться Верховен, были члены семьи Молли. Он мог даже сообщить о смерти Молли госпоже Ньюкрис. Молли умерла только семьдесят два часа назад, горе матери было слишком тяжелым. Казалось, что она в полном отчаянии и в то же время еще не полностью осознала свою потерю. Страшная, безутешная скорбь. Скорее всего, она услышала новость этим утром. Стрейкен подумал о том, что сообщить о горе мог бы и кто-то более достойный, не Рутгер Верховен. Отвечая на вопрос, женщина зарыдала.
— Верхоффен или что-то в этом роде. Как-то по-иностранному звучало. — Женщина помолчала немного. — Вы Эд Стрейкен.
Он кивнул.
— И вы отдали ему запонку?
— Да.
— Зачем?
— Он сказал, что занимается расследованием смерти Молли. Есть некие подозрительные обстоятельства. Он сказал, что она, вероятно, была убита. И я должна помочь ему поймать человека, сделавшего это. — Она с укором посмотрела на Стрейкена. Они были в гостиной. Ее глаза сузились и загорелись гневом.
Миссис Ньюкрис внезапно бросилась на него, как ведьма. Истеричная горгона с оскаленными зубами и вздыбленными волосами. Она направила перцовый баллончик, целясь Стрейкену в глаза. Стрейкен отступил, схватил за запястья и крепко сжал, заставляя женщину держать руки как можно выше, пока она старалась нажать на кнопку. Он сильно сжимал ее запястья большими пальцами, пока она не выронила баллончик, а потом выволок ее из оседающего облака газа. Струя не попала в него, но в глазах и горле все равно жгло. Мать Молли извивалась и дралась, била его по голени. Стрейкен поморщился, почувствовав, что у него появилась царапина, и налился синяк. Женщина кричала:
— Это ты убил Молли! Ублюдок! Ты убил ее! А как же мальчик? Кто позаботится о мальчике?
— Каком мальчике?
Ответ не замедлил себя ждать. Из коридора донесся крик: сначала короткий, он сменился на длинный и перешел в плач. Кричал встревоженный младенец. Стрейкен почувствовал, как из него уходят силы. У Молли был ребенок. Поменяв бокалы, он по неосторожности убил его мать.
— Где отец ребенка? — спросил он больше для своего успокоения, а не потому, что действительно интересовался. Ему стало плохо.
— Отец сбежал! Он был такой же ублюдок, как и ты. Я убью тебя! Убью тебя, ублюдок, убийца! — Женщина плюнула ему в лицо, сначала напоказ, а потом, поняв, как ей это приятно, по-настоящему. Слюна попала Стрейкену на веко и потекла по щеке. Он все еще держал мать Молли за запястья, боясь отпустить.
Миссис Ньюкрис была в истерике. Говорить ей что-либо не имело никакого смысла. Стрейкен держал ее на расстоянии вытянутой руки, стараясь уворачиваться от пинков и не давая ей укусить себя. Казалось, они танцуют какой-то жуткий танец. Через пару минут ее сопротивление ослабло, она была измучена физически и эмоционально. Стрейкен тоже. Он обхватил ее и довел до дивана. Женщина рухнула в подушки, взялась за голову руками и горько заплакала.
Боевой дух покинул ее. Стрейкен попытался что-то сказать. Ей придется его выслушать, даже если она этого не хочет.
— Миссис Ньюкрис, я не убивал Молли. Она умерла в результате несчастного случая. Молли подмешала мне в вино наркотик. Все, что я сделал, — это поменял бокалы. Я бы никогда так не поступил, если бы знал, что было на самом деле в вине.
— Я знаю. — Женщина кивнула, шмыгнула носом и всхлипнула.
— Знаете?
— Инспектор сказал. Вроде вы сказали ему, что поменяли бокалы, но он в это не поверил.
— Но вы-то верите в это, не так ли?
То, как она произнесла «я знаю», многое объясняло. Как будто бы она знала, что это был несчастный случай. Как будто бы знала, что не может винить его за смерть дочери. Как будто она все уже знала.
Она не ответила, но продолжала рыдать, закрыв лицо руками.
— Что еще говорил инспектор? — Стрейкен был вынужден повысить голос, чтобы перекричать ребенка.
— Он спросил меня, слышала ли я когда-либо имена Банбери или Эда Стрейкена. Упоминала ли Молли их когда-либо. Я сказала, что нет, и спросила, кто такой Эд Стрейкен. Он ответил, что с этим человеком Молли видели в последний раз. — Миссис Ньюкрис говорила, по-прежнему закрыв лицо руками. Через пальцы, как через решетку, вырывалась из глубины души мучавшая ее боль. Она старалась проглотить рыдания. — Затем он спросил меня, принимала ли Молли наркотики, и были ли у нее проблемы, и что она делала на Кюрасао… Он задавал слишком много вопросов. Вцепился в меня, как терьер.
