– Это чем же? – с вежливой улыбкой, выглядевшей, правда, совсем иначе, поинтересовался я, мысленно поаплодировав экстрасенсу Андрюше за его прозорливость.
– Видите ли, у нас изначально введены три вида поединков, – так же вежливо начал просвещать меня господин миллионер, вертя в пальцах очередную сигарету, – Первый – так называемый «легкий», – когда гладиаторы сражаются до первой серьезной травмы. Конечно, и здесь никто не гарантирован от смертельного исхода, но все же проигравшего специально не добивают. Второй вид – «поединок милосердия», то есть жить или умереть побежденному, решают зрители. И третий – бой до смерти – это значит, что побежденный будет убит в любом случае. А если победивший гладиатор отказывается его добить, то разделяет судьбу проигравшего. Сами гладиаторы, выходя на арену, не знают, какой именно бой им предстоит. Все решает обыкновенный случай. Эдакая русская рулетка. Рефери на глазах публики крутит закрытый барабан и вынимает из него шары. Если выпадет синий шар, значит бой будет «легким», если красный – «бой милосердия», черный – смертельная схватка.
– А так как я нахожусь на особом положении, то… – начал я осененный догадкой.
– … любой бой с вашим участием изначально будет объявлен боем «до смерти», – улыбнулся Ашраф Салех, отдав должное моей догадливости, – Но, зато, если вам посчастливиться выиграть чемпионат… Вы получите не обычную премию в сумме пятисот тысяч долларов, но неизмеримо большую награду – жизнь.
Очень милое предложение! Мало того, что мне придется на потеху развращенной публике скакать по арене а-ля Жан Марэ, так еще и голову под меч подставлять. И не только свою. Мне вдруг отчетливо представилось, как я должен буду добить человека, беспомощно лежащего у моих ног на темном пропитавшимся кровавым коктейлем песке. Нет, в процессе, так сказать, – то с нашим удовольствием, ничего против не имею. Тем боле, что и противник мой не будет сидеть, сложа руки. Но добивать…
– Я могу отказаться? – неожиданно вырвалось у меня.
– Конечно! – просиял донельзя обрадованный Карим и, зажав зубами сигарету, потянулся здоровой рукой к кобуре подмышкой. – Хоть сейчас!
– Остынь, – приказал ему Ашраф сквозь зубы, – Не вздумай испортить мне ковер. Если он откажется, получишь его в свое полное распоряжение. Господин Семенов, давайте не будем тянуть время. Никаких «я подумаю» и «дам ответ завтра». Кажется, я достаточно подробно вам все объяснил. Итак, ваш ответ.
– Я согласен.
– Не ждал от вас другого, – одобрительно усмехнулся египтянин, – Забавно будет, если вы выиграете чемпионат. Но вполне возможно. Мне приходилось по долгу устроителя наблюдать за множеством боев, и, можете поверить, у вас совсем неплохие шансы дойти до финала. Я не спрашиваю, где вы научились так фехтовать, меня, как человека выгоды, это не волнует. А волнует эта самая выгода. И потому во всех боях с вашим участием мои доверенные лица будут ставить на вас солидные суммы.
– Если вы так в меня верите, то, может быть, и за меня на меня поставите? – невинно улыбаясь, предложил я, – Тысяч десять долларов, или фунтов египетских. Мне ведь деньги на обратную дорогу понадобятся. Я отдам. Честное слово.
Хохот господина Салеха был слышен наверное даже в Асуане. Не слушая Карима, вскипевшего арабским красноречием, он поднялся, давая понять, что аудиенция закончена и, отсмеявшись, ответил:
– Что ж, предложение принимается. Правда сумма вашей ставки будет значительно скромнее, я не люблю ненужного риска. Сейчас вы пройдете в отведенное для вас помещение. Бытовые условия такие же, как и у остальных гладиаторов. И ежедневно два часа занятий в тренировочном зале. Разумеется, с деревянным оружием. Медицинская помощь вам также будет оказываться. Ваш первый бой – завтра. Прощайте, господин Семенов.
– Прощайте?
– На всякий случай. В связи с возникшими сегодня обстоятельствами я должен уехать из Египта. Во время моего отсутствия вами будет заниматься Карим, – кивнул Ашраф на племянника, и, перейдя на русский, добавил, – Мой вам совет: не перечьте ему. Иначе он просто пристрелит вас, якобы при попытке к бегству. А теперь идите, и не делайте глупостей.
Я не стал делать глупостей и покорно пошел за Каримом в сопровождении троих секьюрити. И каждый раз, ловя на себе взгляд их шефа, казавшегося обманчиво спокойным, думал, что шансов остаться в живых при таком надзирателе у меня меньше, чем честно нажитых миллионов у наших олигархов.
Комната, в которой меня разместили, оказалось небольшой, но вполне приличной. Кондиционер, телевизор, пара стульев, туалет, душ… В общем, обыкновенный набор отеля средней руки за исключением трех вещей: голой стены вместо окна, нескольких тренажеров и… кровати. Эта кровать не понравилась мне сразу. Вместо обычной тахты, дивана или, на худой конец, циновки на полу я увидел в дальнем углу комнаты довольно высокую металлическую конструкцию с какими-то рычагами и прочими деталями неясного назначения. Больше всего она напоминала больничную каталку, лишившуюся колес. Б-р-р-р, не выношу эту медицинскую атрибутику.
Карим, стоящий в дверях, внимательно наблюдал за моей реакцией, но, не дождавшись таковой, сквозь зубы произнес:
– Завтра утром тобой займутся медики, вечером – стилисты. А я подумаю, какой имидж для выступлений тебе подойдет больше всего. Так что отдыхай. Пока…
Сказано это было так, что у меня не осталось сомнений в том, какое удовольствие ему доставят эти размышления. И, судя по обширным полномочиям, он вполне способен устроить мне веселую жизнь.
Едва за шефом безопасности опустилась литая пластиковая дверь, как гонявший по комнате бодрящий воздух кондиционер испустил прощальный вздох, доказав своей кончиной обоснованность моих предположений. Н-да, боюсь, что о комфорте придется накрепко забыть. И, осененной внезапной догадкой, я бросился в ванную, чтобы, открутив до отказа кран холодной воды, убедиться в полном ее отсутствии. Зато кипяток из другого крана исправно обварил мои пальцы, не успевшие вовремя отдернуться из-под мощной струи. Придется набрать в ванну воды, может к утру остынет. К утру… Да, сейчас уже почти четыре! Спать. Мне обязательно нужно выспаться. Несмотря на пробегающий под бинтами огонь, на боль в изрядно помятом теле, на похоронное настроение пополам с самобичеванием мне просто необходимо заставить себя заснуть. Придя к такому похвальному решению, я взгромоздился на кровать, машинально отметив, что приподнятый край изголовья, заставил меня лечь ногами к двери. Как покойника. Тьфу-тьфу-тьфу. Пока я мысленно плевался, глаза мои сами собой закрылись, и долгожданный сон свернулся вокруг одеялом ярких видений. Там, во сне я был свободен, весел и даже не подозревал о существовании Ашрафа Салеха и его мстительного племянника. Там мне было спокойно и радостно. И ничуть не страшно.
Утром вместо согревающих душу и тело лучей египетского бога-солнца Амона-Ра меня разбудил давешний медбрат, явившийся в сопровождении трех охранников с автоматами наперевес. Очевидно, чтобы раз и навсегда побороть во мне искушение без спросу покинуть эти гостеприимные стены. Потом медбрата сменил официант, прикативший на сервировочном столике завтрак для новоиспеченного гладиатора. И как-то сразу выяснилось, что принимать пищу под прицелами трех автоматов и шести бдительных глаз, это значит абсолютно не распознать ее вкуса. Я даже не мог потом вспомнить, чем именно меня потчевали.
