Когда опустившаяся дверь вновь предоставила меня самому себе, я немного попробовал свои силы в бодибилдинге, и вскоре убедился, что очень даже зря предавался в последнее время постыдной лени. Мало Макаров меня гонял, ох, мало! Даже подтянуться на одной руке мне удалось всего раза четыре или пять. Никуда не годится! Потратив около часа на различного вида издевательства над собственным телом, я благополучно залез в остывшую ванну, привел себя в божеский вид и, повалившись на кровать, отдал должное лучшему на свете лекарю – сну.
Разбудила меня все та же тройка секьюрити, которой казалось, доставляет несказанное удовольствие портить мне аппетит. Обед, принесенный официантом, также не оставил в моей памяти сколько-нибудь отчетливых воспоминаний о меню. А скопившаяся в комнате удушающая жара была не слишком приятной приправой к пище. Я откровенно наслаждался прохладным ветерком, врывавшимся в комнату всякий раз, когда дверь пропускала ко мне очередных посетителей. А следующая группа таковых появилась уже ближе к вечеру.
Карим стремительным шагом измерял периметр комнаты, пока довольно молодая симпатичная женщина в традиционной для арабских стран одежде полностью скрывающей фигуру, разглядывала меня, как ваятель глыбу необтесанного мрамора. Общение с обещанным стилистом выходило несколько однобоким, и какое пугало из меня собираются вылепить, оставалось тайной за семью печатями. Стилистка что-то говорила Кариму, он резко отвечал ей, очевидно излагая линию партии, а я естественно не понимал ни слова, и как баран покорно ждал своей участи. Нет, у меня, конечно, кипело во многих местах, а кулаки так и разрывались от зуда, но разум все же брал верх над уязвленной гордостью. Если я хочу остаться в живых и, главное, вытащить из этой передряги Андрея с Ритой, придется наступить на горло очень многим чувствам, как присущим мне от рождения, так и вколоченным в меня отцом, незабвенной пионерской организацией и армейским политруком товарищем Каценко.
Наконец осмотр моей персоны закончился и в комнату, в которую для удобства работы имиджмейкеров временно начал подаваться холодный воздух, вошли двое молодых людей в элегантных костюмах с какими-то чемоданчиками. И то, что они из них извлекли, мне очень не понравилось. Особенно ножницы и бритвенный станок.
– Что ж, господин Семенов, – сказал мой личный тюремщик, явно стараясь подражать своему дяде высокомерной интонацией и бесстрастным выражением лица. – Приступим к вашему преображению. Образ, на котором я остановился, может быть, несколько шокирует вас, но, поверьте, у меня был совсем небольшой выбор. Вчера вы убили двоих участников чемпионата, и думаю, будет справедливо, если теперь вам придется заменить одного из них на арене. А так как янычар из вас получится никудышный – не та стать, следовательно, вы будете изображать моего соотечественника – египтянина. Поверьте, это большая честь. Кроме того, копеш – очень своеобразное оружие и не каждый гладиатор сможет с ним управиться. Мне было очень любопытно наблюдать за вами, когда вы пытались его освоить. Надо отдать вам должное, проделали вы это на редкость быстро. Поэтому у меня не возникло даже малейшего сомнения, кем вам надлежит теперь стать. Так что сидите, и не дергайтесь.
Последнее предупреждение прозвучало весьма кстати, потому что я уже собирался оттолкнуть руку молодого человека, приближавшуюся к моему «хвосту», с намертво зажатыми ножницами. А для того, чтобы я не дергался, Карим демонстративно направил пистолет в мое солнечное сплетение. Зубы у меня заскрипели в попытке удержать готовое вырваться оскорбление. Я замер, нацепив на лицо маску ледяного равнодушия, и утешая себя тем, что, снявши голову, по волосам не плачут. Но когда дело дошло до бритвенного станка, пар от кипящих в груди эмоций, прорвался закономерным вопросом:
– А это еще для чего?
– Для соответствия традициям, – раздвинул губы в ядовитой усмешке шеф секьюрити, присаживаясь на край кровати. – Все древние египтяне, принадлежавшие к знатному роду, брили голову и носили парики. Но парик вам не подойдет, а в схватке только помешает. Хотя парики солдат фараона частично выполняли функцию шлемов, но сейчас это лишнее. К тому же, не хочу вводить вас в заблуждение, чем меньше шансов на победу вам представится, тем больше это устроит меня. Поэтому никаких доспехов. Только меч.
Я прислушивался к аккуратным движениям станка, и думал, что в такую унизительную ситуацию мне еще попадать не доводилось. В безвыходные – да запросто, а вот чтобы так… Словно в купе с волосяным покровом меня лишали заодно и достоинства, хорошо хоть не мужского. Но, кто знает, какие еще древние традиции припомнит явно повеселевший Карим…
– Прекрасно, – он скривил губы, обозревая мою ставшую непривычно легкой голову, – теперь осталось только нарядить вас в традиционную юбку и сандалии. Раздевайтесь.
Я грязно выругался, скинул футболку и швырнул ее в Карима, страстно желая стереть гадливую улыбочку с его лица. Но, разумеется, ничего не добился. Перехваченная в воздухе футболка, перекочевала ему под ноги и двоюродный племянник, внимательно следя за моей реакцией, начал старательно вытирать ею подошвы своих щегольских ботинок. Однако, через секунду его взгляд окрасился в цвета удивления, а выданное вполголоса английское ругательство, подсказало, что руны на моей груди не остались незамеченными.
– Что это? – палец Карима небрежно очертил стоящую первой руну Ас, – Я спрашиваю, что это?
– Руны, – как можно вежливее ответил я, – Письмена такие. Древнескандинавские. И где вас только истории учили?
– В Оксфорде, – не замедлил поделиться со мной Карим, и задумчиво присев на край кровати начал что-то живо обсуждать с имиджмейкершей.
Ну и семейка: дядюшка – МГУ, племянничек – Оксфорд. Шикарно живете, братцы-египтяне. А я вот университетов не кончал, несмотря на то, что докторскую недавно с плеч свалил. Только родной институт…
– Видите ли, господин Семенов, – Карим переместился ко мне за спину и положил руку на плечо. – Руны нам не подходят. Их нужно убрать. Но на это потребуется некоторое время, а его у нас на ваше счастье осталось не так много. Поэтому придется замаскировать их. Сначала, мы думали закрыть их металлическим воротником. Но я решил, что вы будете в нем выглядеть слишком благородно. Поэтому поверх рун вам нанесут специальной краской наши египетские иероглифы. Она не смывается и сходит сама примерно через месяц. Потом мы вам ее подновим, если, конечно, вы доживете…
Пока он разглагольствовал, парни уже раскупорили какие-то баночки, и я оказался в умелых руках симпатичной мадам стилистки, которая осторожными, но точными движениями начала расписывать меня как пасхальное яйцо. Впрочем, против этого я ничего не имел. И даже, на какое-то время прикрыв глаза, блаженно вдыхал аромат ее духов, сосредоточиваясь на прикосновениях нежных женских ручек.
– Теперь глаза.
Я с трудом подавил в себе желание швырнуть Карима через себя и остался сидеть неподвижно, пока мне наносили боевую раскраску. Все это время шеф секьюрити, находясь у меня за спиной, нетерпеливо ждал, когда же я сорвусь. Не дождался. Потом на меня натянули короткую белую юбку странного фасона, а на ноги обули сандалии. Судя по количеству потертостей – точно древнеегипетские.
