И вот в один прекрасный день Джимми заперся у себя и написал письмо следующего содержания, адресованное одному из его старых и верных друзей в Сент-Луисе:
Дорогой Билли!
Необходимо, чтобы в будущую среду в девять вечера ты был в Литтл-Роке у Салливана. Хочу попросить тебя ликвидировать некоторые из моих старых дел. Кроме того, хочу подарить тебе мой комплект инструментов. Я знаю, он тебя порадует – ничего подобного не добыть и за тысячу долларов. Дело в том, Билли, что уже минул год, как я завязал со старым. Может, тебе это и не понравится, но я открыл магазин и честно зарабатываю на жизнь; через две недели я женюсь. Моя невеста – лучшая девушка на свете. И я скажу тебе, Билли: только так и можно жить. Ни цента чужих денег я бы теперь не взял даже под дулом кольта. Когда закончатся хлопоты со свадьбой, продам магазин и уеду на Западное побережье – там меньше риска, что всплывут мои прошлые делишки. Повторяю: моя невеста – ангел, и верит в меня, как в самого Господа. Ни за что на свете не стал бы я теперь ссориться с законом и полицией.
Так что будь добр, приходи к Салливану. Инструменты я захвачу с собой.
Твой Джимми
В понедельник вечером, вскоре после того как Джимми написал и отправил это письмо, сыщик Бен Прайс, никем не узнанный, прикатил в Элмор в наемном экипаже. Он без особой спешки прогулялся по городу и разузнал все, что ему требовалось. Из окна аптеки, расположенной напротив обувной лавки, Прайс как следует рассмотрел Ральфа Д. Спенсера и, соответственно, опознал в нем старого знакомца.
– Нацелился жениться на дочке банкира, Джимми? – пробормотал про себя сыщик. – Не знаю, право, не знаю, что из этого выйдет!
Во вторник утром Джимми завтракал у Адамсов. В этот день он собирался съездить в Литтл-Рок, чтобы заказать свадебный костюм и купить подарок невесте. Впервые он покидал Элмор с тех пор, как поселился здесь. В самом деле – прошло больше года с тех пор, как он полностью отошел от дел, и ему казалось, что уж теперь-то никакого риска нет.
После завтрака все семейство отправилось в центр города – мистер Адамс, Аннабел, Джимми и сестра Аннабел с двумя дочерьми – пяти и девяти лет. Когда они проходили мимо гостиницы, где по-прежнему жил Джимми, он поднялся к себе в номер и прихватил оттуда небольшой кожаный саквояж. У здания банка уже дожидался запряженный парой экипаж, который должен был доставить Джимми на железнодорожную станцию. Семейство шумно вошло в операционный зал, а затем проследовало за высокие дубовые перила в офис банкира.
Клерки приветствовали Джимми наравне с остальным членами семьи банкира, а он отвечал учтивыми поклонами. В офисе он поставил саквояж на пол, а тем временем Аннабел, чье сердце было переполнено счастьем и взбалмошным весельем, нахлобучила на себя шляпу Джимми и схватилась за ручку саквояжа.
– Ну как, выйдет из меня коммивояжер? – смеясь, воскликнула она. – Господи, Ральф, какой он тяжелый! Что у тебя там – золотые слитки?
– Никелированные рожки для обуви, – невозмутимо ответил Джимми, – триста штук. Я собираюсь их вернуть поставщику. А чтобы не было накладных расходов, думаю сделать это сам. Я что-то становлюсь кошмарно экономным.
В Первом городском банке только что закончили оборудовать новое сейфовое хранилище. Мистер Адамс отчаянно гордился новшеством и заставлял всех знакомых осматривать его. Само помещение было небольшим, но с патентованной стальной дверью, которая запиралась одним поворотом рукоятки сразу на три мощных стальных засова и отпирались при помощи часового механизма. Мистер Адамс, сияя, объяснил действие механизма мистеру Спенсеру, который слушал вежливо, но не особенно вникая в суть дела. Обе девочки, Мэй и Агата, были в восторге от сверкающего металла, новенького часового циферблата и никелированных кнопок. Пока продолжалась экскурсия в хранилище, в банк вошел Бен Прайс и остановился, небрежно облокотившись на дубовое ограждение и якобы случайно заглядывая в офис. Кассиру он сообщил, что ему ничего не требуется, просто ему нужно дождаться одного знакомого.
Внезапно кто-то из женщин отчаянно вскрикнул, и в офисе поднялась суета. Девятилетняя Мэй, расшалившись, заперла пятилетнюю Агату в хранилище. Она задвинула засовы и повернула ручку сейфового замка в точности так, как только что проделал это мистер Адамс.
Престарелый банкир бросился к двери и принялся ее дергать – без всякого результата.
– Ее невозможно открыть, – в ужасе простонал он. – Часы не были заведены, и управляющий замками механизм еще не отрегулирован.
Мать Агаты была на грани истерики.
– Попрошу тишины! – произнес мистер Адамс, вскинув дрожащую руку. – Помолчите хотя бы минуту… Агата! – крикнул он изо всех сил. – Ты слышишь меня?
Из-за толстого слоя металла едва слышно донеслись рыдания ребенка, обезумевшего от страха в полной темноте.
– Дитя мое! – заголосила мать. – Она же умрет там! Откройте! Взломайте эту дверь! Неужели вы, взрослые и сильные мужчины, ничего не можете?
– Человек, который знает секрет этого замка, живет в Литтл-Роке. Больше никому не под силу это сделать, – дрожащим голосом произнес мистер Адамс. – Боже ты мой! Спенсер, что же теперь делать? Малышка… Там не хватит воздуха, и у нее могут начаться судороги от страха…
Мать Агаты в отчаянии заколотила в дверь кулаками. Кто-то предложил пустить в ход динамит. Аннабел повернулась к Джимми, в ее чудесных глазах светилась тревога, но отчаяния в них не было. Так уж заведено: женщине, которая боготворит мужчину, всегда кажется, что для него нет ничего невозможного.
– Не могли бы вы что-нибудь сделать, Ральф? Может быть, стоит попробовать?
Джимми Валентайн взглянул на возлюбленную, и грустная улыбка тронула его губы.
– Аннабел, – сказал он, – подарите мне эту розу.
Удивленная девушка отколола розовый бутон со своего корсажа и протянула ему.
Джимми воткнул бутон в жилетный карман, сбросил пиджак и засучил рукава. Временно Ральф Д. Спенсер перестал существовать, а его место занял Джимми Валентайн, сами знаете кто.
– Отойдите от дверей, все прочь! – коротко распорядился он.
Поставив свой саквояж на офисный стол, Джимми раскрыл его. С этой секунды все окружающее перестало для него существовать. Быстро и аккуратно разложив странные сверкающие инструменты неизвестного назначения и едва слышно насвистывая, как обычно за работой, Джимми сосредоточился и несколько секунд размышлял. Присутствующие смотрели на него в полном молчании, словно зачарованные. А уже в следующее мгновение любимое сверло Джимми мягко врезалось в патентованную сталь.
Через десять минут, побив все собственные рекорды, он отодвинул засовы и распахнул тяжелую бронированную дверь. Маленькую Агату, напуганную до полусмерти, но живую и невредимую, схватила в объятия мать.
