— Плохо позавтракали, Старх? Решили полакомиться ещё и несчастной девушкой?
Отнекиваться не вижу смысла, лучше контратакую:
— Спасибо за идею. И если девушка не против…
Думал хоть тут смутиться. Не на ту напал!
— Бог с вами, Старх! Мы же друзья. Неужели вы и впрямь так мечтаете меня трахнуть?
Эту игру пора прекращать. Здесь я дилетант, а профи она.
— Это вы чересчур размечтались, барышня!
Стараюсь придать голосу нужную степень раздражения. Для большей убедительности поворачиваюсь к ней спиной. Похоже, прокатило. Голосок совсем покаянный.
— Ну, не сердись, Старх, я же пошутила.
Резко возвращаюсь в исходное положение.
— Я тоже пошутил. Предлагаю объявить ничью и закрыть тему. Лучше скажи, ты радио не пробовала слушать?
Голос опять насмешливый, но уже по другому поводу:
— Послушала бы, кабы оно было.
— Хочешь сказать, что в твоей машине нет радио?
— У меня в машине, — подчёркивает «у меня», — радио есть, а в той, на которой мы сюда приехали, — нет.
Воистину «приехали». Эка досада. Некоторое время поддерживаем режим молчания. Потом Светлана просит:
— Старх, расскажи о себе.
Биографией моей интересуетесь, девушка? Да на здоровье, у меня секретов нет.
— Будь по-твоему, золотая рыбка. «Родился», «учился», я, с твоего позволения, пропущу, там ничего интересного нет. Интересное началось после того, как меня отчислили со второго курса института.
— За неуспеваемость? — невинным голоском спрашивает Светлана.
— Официально — да. А на деле… Начистил я рыло одному преподу — очень он любил девчонок лапать. А когда добрался до моей симпатии, я и не удержался. Бил я его аккуратно и без свидетелей. С этой стороны обошлось без шума. А вот экзамен он у меня так и не принял. И пошёл я на два года сапоги стаптывать. Первый год ничего, а в начале второго года службы построили нас на плацу, и замполит полка прочёл проникновенную лекцию на тему любви к Родине, которой очень досаждают нехорошие ребята. В конце, призвал он нас добровольно вступиться за поруганную честь Отчизны-матушки. Когда прозвучала команда «Шаг впёред!» весь строй шагнул, ну и я вместе со всеми.
— А отказаться было нельзя? — спросила Светлана.
— А ты сама много отказывалась? — вопросом на вопрос ответил я.
— Ну, я всё-таки была офицером…
— Это, конечно, многое меняет. Нет, Света, в наше время нас воспитывали так, что отказаться мы не могли. Ну вот, шагнули мы, значит, все, а в горячую точку отправились немногие, и я в том числе… Ты извини, про тот период я тебе рассказывать не буду, не люблю. Вернулся живой и здоровый. В институте меня восстановили, как искупившего кровью…
— Ты что, был ранен?
— Бог миловал. Это я так, образно. После окончания института в поте лица трудился. Без отрыва от производства женился. Развёлся. Состарился. Познакомился на курорте с Катей. И вот я здесь.
Я замолк, ожидая вопросов. Но, то ли их не было, то ли Светлана решила приберечь их на потом. Ладно, коли молчишь ты, говорить буду я:
— Алаверды, Светлана!
Ответила не сразу, спрашивает очень осторожно:
— Это, в смысле, теперь моя очередь заголяться?
В её положении последнее слово звучит особенно смешно. Не выдерживаю и фыркаю.
— Заголена ты уже вполне достаточно. Расскажи о себе.
Теперь до самой дошло, что сказала. Смеётся, потом спрашивает:
— Что бы ты хотел обо мне узнать?
— Ну, например, как ты оказалась в чекистах?
Светлана легонько вздыхает.
— Честно говоря, по дури. Но это я потом поняла. А завербовали меня красиво, на идейной романтике. Потом спецшкола. Сейчас могу сказать прямо: готовили из нас агентесс с блядским уклоном. Хотя постоянно призывали блюсти достоинство: «Проституткой женщина становится тогда, когда позволяет обращаться с собой, как с проституткой». После спецухи попали мы с подружкой Ленкой в рай земной на берегу ласкового моря. И жизнь поначалу тоже была райской. Командиры по отношению к нам вольностей себе не позволяли. В профессию вводили аккуратно, без стресса. А когда начали подкладывать под клиентов, то сделали это заботливо, с элементами романтики. Потом приехала с инспекцией одна высокопоставленная сволочь и порушила всю романтику к ядреней фене. Полковник был любителем блондинок, поэтому Ленку от него спрятали, а меня, черненькую, оставили, думали, обойдётся. Не обошлось. Затребовал этот павиан меня в кабинет и без лишних слов завалил на стол…
Голос Светланы даже сейчас звенел от злости. Я осторожно поинтересовался:
— И что?
— А ничего, — усмехнулась Светлана. — Применила я один нехитрый приёмчик — полкан в отруб, а я за дверь. Там уже все наши мужики тусуются, за меня переживают. Начальник меня сразу в командировку отправил. Как потом полкан ни бесился, ни требовал моей крови, начальник меня не сдал. Сумел это дело как-то замять. А тут делегация из Рагвая подоспела. Меня включили в состав принимающей стороны. И тут выясняется, что я очень похожа на покойную жену Фила. Закрутился у нас роман, который закончился предложением руки и сердца со стороны господина Филиппе Родригеса Фернандеса. Не могу сказать, что я была влюблена. Но лучше любящий Филиппе, чем мстительный похотливый полковник. Так я стала госпожой Фернандес.
Я задал вопрос, который мучил меня уже давно:
— И как тебя Контора отпустила?
Я не видел, как Светлана пожала плечами, но по ответу догадался, что она это сделала.
— Сама в недоумении. До сих пор жду связника.
— Это не он? — спросил я, указывая на приближающееся облачко пыли.
Светлана взглянула в указанном направлении и вскинулась с шезлонга.
— Давай, от греха, укроемся в сторонке.
Зачем я на это согласился? Видимо, от безделья. Мы спрятались неподалёку от бунгало и следили за тем, как облачко пыли превратилось в облако, из которого, в конечном итоге, выпрыгнул джип и остановился возле дома. Из машины вылез незнакомый мужик. Светлана вышла из укрытия.
— Пошли, это Альварес.
— Какой такой Альварес? — спрашиваю на ходу.
— Помощник Хосе. Точно — ты же с ним не знаком. Хосе предупреждал, что приедет именно он.
Разве? Не помню…
Подходим, здороваемся, заходим в дом. Садимся за стол и слушаем последние новости из Рансьона. Удавчика я убил — кто бы сомневался! Нас уже почти не ищут. Все уверены, что нам удалось покинуть континент. Полиция провела в доме Светланы обыск, но ничего не изъяла. Хосе предъявил права на дом и всё находящееся в нём имущество. Чуть позже он отправит наши вещи контейнером. А нам пора уходить. Альварес переправит нас за границу. Уходить мы будем на север и по реке. Недоумеваю:
