— Подойди.
Князев приблизился, получил кулаком под дых, невольно опустился на колени. Отдышавшись, попытался встать, но чужие руки на плечах пресекли попытку. Ещё одна рука, больно ухватившись за волосы, подняла голову. Теперь взгляд горбоносого был чуть выше.
— Не дёргайся, — посоветовал он, потом добавил: — Рассказывай.
— Чего рассказывать? — поинтересовался Князев и тут же чуть не задохнулся от боли в почках.
Горбоносый укоризненно покачал головой.
— Совсем глупый, да? Я сказал: рассказывай, а ты вопросы задаёшь.
Князев потеряно молчал, за что ещё раз получил по почкам, правда, уже не так сильно. Тогда он заговорил, запинаясь через слово:
— Меня зовут… Жорж Князев, я журналист… из Москвы.
— Молодец, — похвалил Князева горбоносый, — рассказывай дальше.
И Князев рассказал обо всём, что было связано с поездкой в эту дыру, где верховодил драчливый кавказец и о которой (поездке) он уже успел пожалеть. Больше его не били. Когда Князев выговорился и замолчал, горбоносый поднялся со стула. Князева тут же вздёрнули на ноги и оттащили в сторону. Горбоносый, не глядя, прошёл мимо в направлении мангала. Князева отпустили. Горбоносый, не оборачиваясь, махнул рукой. Князева подтолкнули в сторону дома.
— Пошёл!
Не успел Князев сделать и пары шагов, как сзади раздалось:
— Погоди!
Князев остановился и повернулся на голос. Горбоносый снял с шампура кусок мяса и кинул в его сторону.
— Лови!
Князев изготовился поймать летящий кусок, но тут откуда-то вывернулась собака и в высоком прыжке перехватила добычу. Горбоносый издевательски рассмеялся.
— Хочешь кушать — надо быть ловчее!
«Подавись ты своим шашлыком, чурка грёбаная!» — с обидой подумал Князев, повернулся и под присмотром конвоиров поплёлся к дому.
* * *
— Присаживайся, дорогой, угощайся! — предложил Грач подошедшему таксисту. Тот быстро юркнул за стол и ухватил с подноса шампур.
— Узнал, куда уехали друзья нашего гостя?
Таксист поспешил проглотить не разжёванный кусок.
— Узнал, Грач, в станицу Знаменская.
— Молодец! — похвалил таксиста Грач. — Да ты кушай, кушай. — Потом повернулся к Хмурому. — У тебя есть кто в Знаменской?
— Есть человечек, — кивнул Хмурый.
— Так ты его озаботь: пусть присмотрит за гостями.
— Сделаю.
— Сделай, дорогой. А куда те трое подевались, удалось выяснить?
— Их самолёт до Читы имел две посадки: в Новосибирске и Иркутске.
Грач протянул руку.
— Дай-ка фотку, что при журналюге нашли.
Хмурый вложил в протянутую ладонь фотографию. Грач долго её рассматривал, потом спросил:
— Отмечены те, что в Знаменской?
— Да, — подтвердил Хмурый.
— Остальных трёх сделай на отдельный снимок и пошли с ним человека в Иркутск, пусть сядет им на хвост.
— А где он их там найдёт? — спросил Хмурый.
— А ты умного отправь, — посоветовал Грач.
* * *
Ерёменко смотрел на фотографию в личном деле капитана Галкина.
— И это «крот»? — спросил он у Сологуба.
— Дурак он, а не «крот», — досадливо поморщился Сологуб. — Но информацию по «Латинскому танго» слил Бухлову именно он.
— Это точно?
— Точнее некуда, — кивнул Сологуб. — После случая в электричке я дал команду взять Бухлова под наблюдение, как возможного пособника террористов. Наружка зафиксировала две его встречи с Галкиным. Есть записи их разговоров.
Ерёменко вздохнул.
— Ну, раз улики налицо — будем арестовывать!
— Если позволите, товарищ генерал-полковник, у меня есть другое предложение.
Лицо Ерёменко приняло непередаваемое словами выражение, которое обладатели высоких кабинетов используют в том случае, если ничего не понимают, но не хотят это показать. Он закрыл папку с личным делом Галкина, откинулся в кресле и произнёс:
— Слушаю вас, товарищ генерал-лейтенант.
— Я прошу откомандировать капитана Галкина в моё распоряжение для дальнейшего использования на оперативной работе, — чётко выговорил Сологуб.
Выражение лица Ерёменко стало ещё более непередаваемым, он потребовал:
— Обоснуйте вашу просьбу, товарищ генерал-лейтенант!
— Слушаюсь, товарищ генерал-полковник! Ну, арестуем мы Галкина, а что предъявим? Нет, конечно, предъявить нам ему есть чего, — быстро поправился Сологуб, — но на серьёзный срок его проступок не тянет, если вообще тянет на срок. Ну, попрём мы его из Конторы, а «демократическая общественность» его тут же в мученики совести определит. Нам это надо? А так дадим ему шанс искупить вину.
— На Кавказ, что ли, хочешь его отправить? — спросил Ерёменко. — Так он не поедет.
— Да какой Кавказ! — воскликнул Сологуб. — Какой там с него толк?
— Что-то я тебя совсем не понимаю, Михаил Иванович! — Ерёменко потряс головой, сбрасывая с лица поднадоевшую маску. — Объясни толком.
— Хочу я его отправить дружка выручать, — хитро улыбнулся Сологуб. — Дело в том, что Бухлов попал в плен.
— К кому? Где? — удивился Ерёменко.
— В небольшом городишке вблизи Читы, к местным бандитам, — пояснил Сологуб.
Ерёменко какое-то время сидел молча, переваривая услышанное, потом спросил:
— Как он там оказался?
— Увязался за известной вам экспедицией, но не допёр, что Вяземские и Фернандес покинут борт в Иркутске. Попробовал сесть на хвост Максимовым — упустил и этих. Зато своей суетой привлёк внимание криминалитета. Они его и повязали. Местные товарищи плотно за ним не приглядывали, так что о похищении узнали с опозданием, и где его держат, пока не выяснили.
— А Галкин, значит, выяснит? — саркастически усмехнулся Ерёменко. — Ты помнишь, за что его на бумажную работу перевели?
— Помню, — кивнул Сологуб, — за профнепригодность.
— И ты хочешь вернуть его на оперативную работу?
— А почему нет? — усмехнулся Сологуб. — Пусть носом землю пороет.
— И окажется рядом с журналистом, — подытожил Ерёменко.
— Там мы всех и накроем!
Вот теперь на лице Ерёменко проступило полное понимание.
— На живца решил порыбачить? Ну, Михаил Иванович! Добро, действуй!
* * *
— Товарищ генерал-лейтенант, капитан Галкин по вашему приказанию прибыл!
Сологуб молча наблюдал, как меняется поведение Галкина под его тяжёлым взглядом. Посвящённые знали, что сам Дядя Миша называет этой действо «Первой частью марлезонского балета». Когда лицо капитана пошло пятнами, а глаза забегали в тщетных поисках укрытия от генеральского взгляда, Сологуб перешёл к части второй.
