— И там возьмет свидетеля…
— Который будет очень неприятен господину Все-Моё.
— Прекрасно. Нового ничего?
— Ничего.
— До свидания, Фэрноз.
— До свидания, Гуди!
С минуту еще Оллсмайн стоял неподвижно, обдумывая, что предпринять в связи с этим открытием. Он не сомневался. Господин Тройной и господин Все-Моё, о которых говорили невидимые собеседники, это были Триплекс и он сам. Все эти псевдонимы были очень прозрачными. Это же простой перевод с латинского имени Триплекс и английского Оллсмайн.
[6]
— Puff over! — вскричал начальник полиции. — Теперь он у меня в руках!
И, схватив шляпу, он отправился к Лавареду, которого и нашел в общей зале, занятым чтением газет. Подойдя к Арману, он дотронулся до его плеча:
— Сэр Лаваред.
Парижанин поднял голову:
— А, это вы, сэр Оллсмайн?
— Да, это я.
— Чему я обязан таким приятным посещением?
— У меня есть к вам серьезное дело.
— Серьезное? А между тем вы смеетесь.
— Это только доказывает, что дело серьезное, и даже важное.
Арман промолчал, но его лицо выразило крайнее любопытство.
— Послушайте, вы путешественник? — спросил его Оллсмайн, не отвечая на немой вопрос своего собеседника.
— Если не по ремеслу, то в силу обстоятельств.
— Вас не пугает перспектива уехать на месяц?
— Нет, но…
— Угодно вам объявить завтра утром, что вы едете в Новую Зеландию?
Лаваред подскочил на стуле.
— Куда? В Новую Зеландию?
— Прежде всего, дайте слово, что вы никому не скажете ничего другого.
— Я готов дать вам слово, но…
— Будьте покойны. Вы имеете основание думать, что ваш кузен находится в Новой Зеландии и едете туда, я вас сопровождаю. Вот и все.
— Хорошо, это предлог, а где же истина?
— Я знаю, где находится корсар Триплекс.
— Каким образом? — вскричал Лаваред.
— От вас.
— От меня?
— Да, сегодня утром.
— А, понимаю, из разговора по телефону.
— Именно. Теперь вы согласны?
— С удовольствием. К тому же мне ужасно надоело сидеть без дела. Я даже не прочь повстречаться лицом к лицу с корсаром. Жить среди тайн, не умея их объяснить, — это невыносимо для журналиста.
— Итак, вы согласны?
— Вполне.
— В таком случае я зайду за вами вечером. — И с этими словами он так потряс руку Лавареда, что едва не вывихнул ее тому из плеча.
— Сэр Лаваред! — крикнул он, уходя. — Мы еще посмеемся!
Когда Лаваред сообщил своим спутницам о том, что было условлено между ним и Оллсмайном, они обе восстали. Как! Он едет искать Робера, но едет один, без них? Они его никогда не пустят. В тягость ему они не будут, ибо слишком привыкли путешествовать. Одно из двух: или они едут все вместе, или он не поедет совсем.
В конце концов Лавареду пришлось уступить им. Он отправился к Оллсмайну и передал ему категорическое требование своих спутниц. К его удивлению, Оллсмайн высказал только удовольствие, объявив, что ему будет приятно путешествовать в столь милом обществе и подтвердил, что сегодня же вечером явится за ними. Когда Лаваред ушел, Оллсмайн призвал Джеймса, рассказав ему о просьбе Лавареда поехать с ним в Новую Зеландию, передал ему управление полицией на время своего отсутствия и особенно рекомендовал наблюдать за леди Джоан.
— Бедная женщина меня положительно беспокоит, — сказал он лицемерно. — Отвратительные выходки Триплекса оказали роковое воздействие на ее рассудок. Прошу вас смотреть за нею, как за ребенком.
Джеймс поклонился, пообещал исполнить все в точности и вышел, оставив своего патрона в уверенности, что в его отсутствие не произойдет ничего особенного.
Ночью Оллсмайн вышел из дома. Лаваред, Оретт и Лотия расплатились по счету и уже ожидали его в вестибюле отеля. Оттуда все вчетвером отправились в военный порт, где и разместились на крейсере «Дестройер». Около двух часов утра они вышли в море. Крейсер миновал мыс Джексон и понесся по волнам Тихого океана.
Глава 12. Золотое поле Бримстонских гор
Спустя два дня после описанных событий, вверх по течению реки Шэм, впадавшей в Индийский океан на западном берегу Австралийского материка, плыла легкая лодка. На веслах сидели восемь человек. По их загорелым и решительным лицам, по спорым ритмичным движениям, в них нетрудно было узнать моряков. Все одинаково были одеты в широкие блузы и панталоны, вправленные в сапоги. На руле сидел человек в полотняной каске. Человек этот, казалось, был начальником.
— Скоро, должно быть, приедем капитан? — почтительно обратился к нему один из гребцов.
Человек в каске поднял голову.
— Да, скоро, в нескольких милях отсюда река загибается к югу. Там я и выйду.
Эта фраза была сказана на чистом английском языке, хотя в ней и чувствовался французский акцент, который легко могло отличить английское ухо между лесистыми пустынными берегами. Светлые струйки воды с убаюкивающим журчанием разбивались о днище лодки. Все вокруг было спокойно. Разве изредка пронзительно крикнет птица, да по берегу проскачет кенгуру, звонко ударяя задними лапами о землю. И снова тишина австралийской пустыни, нарушаемая только всплесками весел.
Солнце поднялось к зениту и бросало на гребцов свои палящие лучи. Их лица покрылись крупными каплями пота, выступившими на лбу, носу и подбородке. Раскаленный воздух затруднял дыхание.
— Причаливайте, братцы, — проговорил, заметив утомление гребцов, тот, кого называли капитаном. — Отдохнем немного в тени.
На загорелых лицах выразилось удовольствие, и лодка быстро повернула к берегу и стала поперек реки, таким образом, матросы, сидевшие до сих пор лицом к устью, могли посмотреть по направлению к верховьям.
— Взгляните-ка, капитан! — вскричал гребец, только что говоривший с начальником.
— В чем дело, Брэдди?
— Посмотрите, река делает поворот, и я уже вижу те три стрелы, о которых вы нам говорили.
Все повернулись в ту сторону, куда указывал говоривший.
Действительно, пройдя небольшой мысок, река поворачивала к югу. У самой подошвы поднимался холмик с тремя острыми каменистыми вершинами, расположение которых напоминало трезубец.
— Как по-вашему, капитан? — спросил моряк снова.
— А думаю, что вы правы. Что же, осталось не более двух миль! Приналягте, братцы! Веселей будет отдыхать, когда приедем совсем.
