Бедный Жак! Бедная Нилия!
Вдруг толпа заволновалась, зашумела. Из рядов солдат появился Жак, поддерживаемый Нилией. Все бросились к ним.
Раздались поздравления, восклицания. Жак был мокр, и его сейчас же увели переодеваться.
— Ну, наша победа дешево куплена, — произнес Робер, — надо известить о ней другие корпуса армии!
Арман кивнул головой.
— Понимаю! Ты хочешь зажечь костры. Так поступают дикари в подобных случаях.
— У меня есть усовершенствованный прием! — возразил Робер. — Ведь я служил в Париже, на фабрике оптических инструментов! Следуй за мной и увидишь!
Журналист последовал за Робером. После утомительного восхождения оба взобрались на узкую площадку, возвышавшуюся на несколько метров. Несколько египетских солдат сидели вокруг чего-то, в виде печи, сделанной из камней, в которой горело сухое дерево.
— Я организовал специальный корпус сигналистов, — сказал Робер, — как это делается в европейских армиях!
— Я слушаю тебя, кузен, и все более удивляюсь. Ты переменился неузнаваемо, из гусеницы сделался бабочкой.
— Не совсем бабочкой. Бабочка беззаботно порхает с цветка на цветок. Тогда как мои глаза устремлены на мою звезду.
— Лотию, я знаю! Ну, объясни же мне твой телеграф!
— Ты слышал, вероятно, что труды инженера Веллье, который изобрел фороскоп, дали возможность утилизировать фонарь для оптических целей? Представь себе шестигранный фонарь! Пять сторон непрозрачны, шестая сторона снабжена кружком, заграждающим стекло. Если зажечь фонарь, то яркий сноп лучей проходит через диск и освещает далекое пространство.
Внутри фонаря сильный электрический фокус.
Можно с помощью переменных токов погасить или зажечь свет. Используя красное стекло можно менять красные и белые огни. Первые представляют собой промежутки между буквами, а…
Арман разразился хохотом.
— Прости меня, но я не вижу здесь самого главного…
— Чего?
— Фонаря!
Робер пожал плечами.
— Ты ошибаешься, Арман, у меня есть аппарат, отлично заменяющий фонарь.
— Где же?
— Эта печь, закрытая со всех сторон, кроме той, которая выходит на юг. Мы маскируем огонь пальмовой циновкой и достигаем тех же результатов, как при электричестве.
Робер тихо сказал что-то одному из сигналистов. Солдаты подбросили дров в печь.
Двое из них держали в руках циновку, сплетенную из волокон пальмы.
— Готово! — скомандовал Робер.
Циновка закачалась, опускаясь и подымаясь.
В темноте ночи засиял огонь, появлявшийся и исчезавший сообразно движению циновки.
Пост, куда передана была депеша, сейчас же повторил ее, чтоб избежать ошибки.
— Что они говорят? — спросил журналист.
— Вот что: ночью взорваны две английские башни, убито сто человек английских солдат, у нас погибло четверо.
— Браво! Совсем официальная депеша.
— Есть разница! — серьезно возразил Робер. — Мы не обманываем, я не соглашусь обманывать людей, которые мне доверяют!
В это время англичане, пораженные разрушением башен, поспешили к Берберу, где стояла вся армия. Они бросили пушки, багаж, даже ящик с секретной корреспонденцией на произвол судьбы.
На другой день Робер двинул свою армию вперед, не встречая сопротивления, а вечером с торжеством показывал шифр для расшифрования депеш, прочесть было уже нетрудно.
Кампания открылась при самых благоприятных условиях.
Глава IV
ЗАПАДНЯ
Лорд Бигген был мрачен. Он заперся у себя и не велел никого пускать. Его гнев был безграничен, когда он узнал об отступлении гарнизона, оставившего на произвол судьбы секретную корреспонденцию и деньги. Мятежники прочтут бумаги, узнают, что Англия делает отчаянные усилия, чтобы мобилизовать свою армию и послать триста тысяч сипаев в Египет. Проклятие!
Проклятые французы! Лорд метался по своей комнате, словно зверь в клетке. Он, английский генерал, должен был отступить перед этим сбродом под командой француза. Если Египет освободится от власти Англии, индусы, австралийцы, канадцы сейчас же потребуют автономии. Нужно во что бы то ни стало подавить восстание. Лорду Биггену вспомнились слова «великого старца» Гладстона:
«Берегитесь распространять ваше владычество без меры, — говорил он. — Стараясь утвердить свой авторитет, вы увеличиваете число наших врагов. Одно поражение может уничтожить все наше величие!»
Грустные мысли лорда были прерваны самым неожиданным образом. В окно влетел камень, и нижнее стекло разбилось вдребезги.
— Что это значит?
Лорд Бигген подбежал к окну и увидел доктора Кауфмана.
Немец дружески поздоровался с ним и крикнул:
— Я употребил насилие, чтоб повидать вас. Позвольте мне войти и переговорить с вами!
Генерал наклонился через окно и приказал часовому пропустить доктора.
Через минуту доктор вошел в комнату, где находился генерал, и без всяких предисловий сказал:
— Милорд, я пришел сообщить вам результат серьезных размышлений!
— Слушаю.
— Мятежники захватили важные бумаги, всю корреспонденцию, но это несчастье поправимо!
— Поправимо? Вы так думаете?
— Они знают положение дел, но не знают секрета Нилии…
Генерал вздрогнул.
— Следовательно, попадутся в западню, которую мы им расставим! — торжествующе добавил немец.
— И это западня?
— Погодите, генерал. Надо сказать правду, что вся сила мятежников заключается в уме и энергии их вождей-французов. Если они лишатся этих начальников, то мятеж прекратится сам собой.
— Как же это сделать?
Оба молча посмотрели друг на друга. Доктор улыбался. Генерал хмурил брови.
Потом Кауфман наклонился к генералу.
— Они завладели секретной корреспонденцией армии. Пусть же это послужит им гибелью! Следует послать им депешу, написанную посредством старинного шифра!
— Не понимаю!
— Я объясню вам. Абиссинцы представляют собой двести тысяч воинов, — этим пренебрегать нельзя. Пусть французы подумают, что абиссинские начальники охладели к войне; они бросят все и поспешат к ним, чтоб ободрить их и возбудить в них энергию!
— Да… но…
— Французам нечего теперь бояться нас, они возьмут с собой маленький эскорт и вместо абиссинских войск их встретят два английских отряда, которые мы пошлем на свиданье.
— Вы правы, доктор. Это отличный способ отомстить.
