Сечин обернулся на двух оперов из местного ОВД, которые топтались около машины, и присел с бабушкой на скамейку.
— Пьет, хулиганит, шумит?
— Если бы просто шумел… Он конченный, просто конченный алкаш, чесс слово вам говорю! Один раз соседи ремонт делали, ванную вынесли в подъезд… Ну, выкинуть чтобы.
— Ага, — подбадривал ее Сечин.
— Так эта… собака — не знаю как его еще называть! — спал там. Представляете? Люди утром на работу выходят, а он там спит. В луже чего-то… Боюсь даже подумать, чего, чесс слово.
Впечатлительная бабушка поежилась. Сечин хохотнул, но, чтобы не «отпускать» бабушку, тут же вместе с ней поохал и поахал. Бабушка закивала — да, мол, все именно так и есть («чесс слово!»). Пора было переходить к делу.
— Скажите, а позавчера вечером видели его?
— А что это у нас было?
— Воскресенье.
Бабушка крякнула, Сечин даже вздрогнул — но оказалось, это она так саркастически хмыкнула.
— Воскресенье! Ну конечно! У нас тут каждые выходные — ужас настоящий! Вся эта алкашня куролесит просто по-черному, чесс слово! И этот отличился. Весь день блукал по двору, искал компанию, с кем бы выпить. А вечером — что вы думаете?
— Что?
— Нашел, с кем выпить! Вон там вон, на детской площадке, — бабушка махнула палочкой вглубь двора, — Они там вечно околачиваются. Будто для них строили. Дети, тоже мне… Чем такие дети, лучше никаких, чесс слово.
— Ваша правда, бабуль. Значит, он там был? И как долго? Допоздна, наверное? Или потом ушел куда-то?
Она снова крякнула.
— Ушел, да куда он уйдет! Я уже спать ложилась, они там все пили пиво свое. В окно слышала их матюки. Животные, чесс слово, даже хуже. Животные хоть тупые, да хотя бы не пьют, правда?
— Не все, — согласился Сечин. — Это точно воскресенье было?
— Точно-точно. Мне Никитична рассказывала, она в окно видела, как часов в двенадцать ночи к ним милиция подъехала. Ну, не такие как вы, а эти, настоящие.
— Настоящей меня еще поискать надо, — оскорбился Сечин.
— В смысле, в форме. Подъехали, разогнали их. Так половина алкашей к этому Огосяну пошла и дома у него еще буянили часа два. Животные, чесс слово…
***
Работа на стройке продолжалась до обеда. Криминалисты сделали снимки и слепки следов предполагаемого убийцы в кроссовках. Следователь окунулся в работу по составлению протокола места преступления. Все это время рабочие кучковались в стороне — им не давали ни работать, ни расходиться. Затем Туров и Матвеев принялись за опрос ставших заложниками ситуации работяг.
— Ни с кем Геннадич не ругался, — упорствовал один. — Он нормальный мужик, давно у нас бригадиром. Он половину народа сюда и подтянул. Кто будет ругаться с тем, кто его кормит?
— Всякое бывает, — позже возражал другой. — Все люди. Один не придет, второй забухает… Как везде, понимаете? Но чтобы убивать…
— Павлов часто по вечерам задерживался?
— Редко. Только когда деньги привозили, он оставался…
— Деньги? — насторожился Туров.
— Ну да. Вы не знали?
— О чем?
— Так это… Нам сегодня зарплату должны были выдать. За месяц. Вчера Геннадич сказал, что заказчик расплатился за часть выполненных работ и что завтра, мол, мы получим свое.
Это было уже что-то. Оказалось, налицо банальное ограбление.
— А о какой сумме идет речь?
Об этом знал один из рабочих — именно он накануне ездил вместе с Павловым к заказчику за деньгами. С ним говорил Матвеев.
— Геннадич забрал у заказчика 587 тысяч. Сказал, пока мы ехали.
— То есть, вы знали, о какой сумме речь?
— Я? Ну да. Говорю же, мы вместе ездили за деньгами…
— Что вы вчера делали после работы?
— Я? — растерялся рабочий. — Так это… Домой поехал.
— Живете один?
— Я? — от растерянности рабочий постоянно переспрашивал. — С матерью и бабкой. Втроем живем.
— Во сколько домой приехали, помните?
— Часов в восемь, как обычно. — рабочий напрягся и побледнел. — Слушайте, я из дома не выходил никуда. Мать и бабка подтвердят. Я телек смотрел, сериал про врачей по этому, как его… Меня и соседи все видели! Я вечером за пивом выходил… — рабочий вдруг погрустнел. — Блин…
— Что?
— Занял вчера у соседа денег. До завтра, мол. До зарплаты. Вот блин…
— Кто из посторонних мог знать о дне выдачи зарплаты? — расспрашивал Туров другого рабочего, которого отрекомендовали как помощника убитого Павлова. Рабочий пожал плечами:
— Сложно сказать. Как бы… родственники у всех есть, соседи там. У меня даже в магазине около дома продавцы знают, в какие дни примерно нам деньги выдают.
— В магазине-то зачем?
Рабочий чуть смутился.
— В долг иногда беру.
Такими темпами далеко они не уедут. Туров покосился на часы — они допрашивали работяг больше часа.
— Хорошо. Среди работников на стройке есть судимые?
— Наверняка. Мы ж не налоговая какая-нибудь или таможня. Откровенных уркаганов, конечно, не возьмем, но ко всем если лезть с расспросами, сидел или нет — так работать некому будет…
— А уволенные? Или, может, скандалы какие-то были?
— Знаете, вот вы спросили — и я вспомнил, — напрягся помощник. — Мы две недели назад выперли одного кадра.
— Что за кадр?
— Да натуральный кадр.
— А поподробнее никак?
— Работать не работал толком. Пару раз пьяный приходил, весь день сидел только, курил и пиво тянул. Похмелялся он, зараза, понимаешь. Я ему замечание пару раз делал, Геннадич тоже. А потом у нас мешок цемента пропал.
— Украли?
Помощник кивнул:
— Мужики видели, что в конце дня к этому работничку, блин, друг какой-то приезжал. И они что-то в багажник грузили.
— И?
— Сами понимаете, такого придурка терпеть нафиг никому не нужно. Вызвали его, объяснили ситуацию и попросили.
— И как он, спокойно ушел?
— Побычил малость, но мы вдвоем с Геннадичем были. Я, как видите, не шуплый, да и Геннадич мужик крепкий… — помолчав, он сплюнул на пыльную заваленную строительным мусором землю и невесело добавил: — …Был.
***
Потеря появился дома ближе к пяти часам вечера. Когда он с пакетом в руках вышел из лифта и открыл дверь, опера во главе с Сечиным высыпали на лестницу. Потеря с воплем бросился внутрь, но захлопнуть дверь не сумел — Сечин наполовину воткнулся внутрь и застрял на пороге, ревя:
