— Я что, телефоны наизусть помню? Я свой-то не знаю. Там 11 цифр, блин.
— Пиши, что помнишь, там разберемся.
— Слушайте, в кабаке камеры наблюдения есть. Сам видел. На входе, в зале одна висела. Около туалета вроде тоже. Проверьте по записям!
— Пиши.
— Мы часам к семи пришли туда и давай квасить, а выползли оттуда на рогах уже часа в два или три ночи, когда кабак закрывался…
— Пиши, — гаркнул Сечин. Потеря набычился и принялся заполнять бумаги неровными каракулями. Сечин докурил. Потеря попросил сигарету, но Сечин проигнорировал его — не в первый раз — и сделал заход с другой стороны:
— Самохина ты недолюбливал, да? Два раза тебя закрывал.
— Меня и следак закрывал, и опера, там много народу было, — огрызнулся Потеря. — И что теперь, мне мстить всем? Я пока с башкой дружу. Тем более, тут мне условку дали. На кой мне нужно нарываться на новую ж… пу, если меня отпустили?
В дверь постучали, и в допросную заглянул Матвеев. Сечин вышел в коридор. Потеря не догадывался, что двое оперов во время долгого допроса уже успели побывать в заведении.
— Алиби железное, — негромко поведал Матвеев. — Их персонал помнит, камеры их тоже записали. Сидели большой компанией. Потеря, еще трое мужиков и несколько баб. Танцевали, пили, ржали. Никто надолго не отлучался.
— А телефон его?
— Вечером в воскресенье пара звонков было. От каких-то баб. Больше ничего. Зацепиться не за что. Не он это, Мих. Порожняк.
— Шикардос, — вздохнул Сечин.
След был ложный, но просто так отказываться от версии не мог ни один уважающий себя опер. Вернувшись в допросную, Сечин расположился напротив Потери. Уголовник закончил писать и пододвинул бумажку Сечину.
— Вот. Проверяйте.
— Проверим, не волнуйся. А теперь скажи-ка мне, потеря потерь, вот что: кому ты заказал участкового?
Потеря обомлел.
***
Только по вечерам Туров мог посвятить полчаса себе. Даже не себе лично: Туров искал и распечатывал на рабочем принтере темы и рефераты для института. Он учился на заочном отделении на юридическом факультете. Вот и сейчас он занимался поиском нужного материала, когда в кабинет с пиджаком в руках вошел Кузьмин.
— Что с клиентами?
— Порожняк с обоими, Валерий Анатольевич, — отозвался Сечин. — Алиби.
— Что, у обоих?
— Самохин пропал в воскресенье вечером. Выходной, гуляй не хочу. Вот вся алкашня и гуляет. Так что не они это. Я потерю потерь припугнул напоследок, чтобы не расслаблялся, но…
— Ясно. Что с мокрухой на стройке?
— Один из рабочих, его уволили две недели назад, — Матвеев порыскал на столе и нашел нужную бумажку. — Вот. Петр Одарич.
— Это что за фамилия? — озадачился Сечин. Его почему-то всегда интересовали забавные фамилии.
— При увольнении поругался с начальством, в том числе с убитым Павловым, — продолжал Матвеев. — Плюс он знал про деньги. Я его по базам пробил, Валерий Анатольевич. Точно наш клиент. Судим за грабеж и побои.
— Адрес?
— Он в селе прописан, сейчас я жду звонка от тамошнего участкового.
— Занимайтесь. Туров, у тебя что?
— Да я к сессии готовлюсь. Помните, я говорил? Через неделю уже.
— Сколько?
— 12 дней.
Кузьмин поморщился — это было почти 2 недели, а значит, полмесяца.
— Ты на каком курсе?
— Второй. Впереди всего четыре, — оптимистично среагировал Туров и улыбнулся. Но Кузьмин не был расположен скалиться.
— Рапорт мне на стол утром. Быстренько мокруху на стройке отработайте и передавайте следаку материал, если будут хвосты — пусть местные подчищают. — поколебавшись, Кузьмин снова сухо посмотрел на Турова. — У Савченко телефон все еще отключен.
Туров мысленно выругался. Он пару раз в течение дня пытался дозвониться напарнику, но каждый раз его встречал голос робота-оператора.
— Да, я тоже звонил.
— Много выпили вчера?
— Я уехал, когда он почти отрубился, — признался Туров. — Валерий Анатольевич… у него сейчас период сложный.
— У него всегда сложный период, — сухо отрезал Кузьмин. Степенно натянув пиджак, он вышел. Матвеев и Сечин понимающе переглянулись, покосились на Турова.
— Он там в запой не ушел?
— Я откуда знаю, — огрызнулся Туров.
Он вышел в коридор, достал телефон. Туров, помятуя об утреннем разговоре, хотел сообщить Наташе, что скоро будет, и чтобы она не укладывала дочь — хоть один вечер в неделю Туров хотел провести с семьей. Позвонил на домашний. Трубку никто не брал. Удивленный, Туров покосился на часы — было почти девять — и перезвонил жене на сотовый.
— Домашний отключен? — спросил он, услышав «Да» из динамика.
— Мы не дома.
— Что?
— Мы не дома.
— А где вы? Время девять вечера.
— Забавно, что ты иногда на время все-таки обращаешь внимание, — голос Наташи был холоден. — Да, я знаю. У меня часы.
— И что это значит?
— Диана у матери сегодня переночует.
— Почему именно сегодня? Что за… — Туров вдруг насторожился. — Погоди. Диана? А ты нет?
— Я у подружки. Давно не виделись.
— Наташ, какого черта?
— А в чем проблема? — холодно парировала она. — Ты приходишь ночью…
— Не каждый же день!
— …А если вечером, то поздно. Помощи от тебя никакой, по дому я все делаю сама. Будто и не замужем вовсе. На тебя рассчитывать бесполезно. Вот я и не рассчитываю. Диана у бабушки, если хочешь — можешь ей позвонить.
— Я хотел сейчас подъехать и с вами побыть. Ты специально? Отомстить решила или как?
— Конечно, все вокруг только нашего Турова вертится, — съязвила Наташа. — Вот уж извини, что под тебя не подстраиваемся. Ты под нас, кстати, тоже никогда не подстраиваешься — и ничего, мы живые вполне себе.
— У какой ты подруги?
— А что?
— У какой? — рявкнул Туров.
Наташа выдержала долгую паузу — Туров даже сказал «Алло?», чтобы убедиться, что связь не обрубилась. Когда она заговорила снова, голос был еще более сухой.
— Во-первых, у Марины, если тебя так интересует. Во-вторых, не гаркай на меня больше.
Наташа отключилась.
Туров выругался. Марина его всегда недолюбливала, как и он ее. Марина считала его неудачником, он ее — стервой. Наташа наверняка решила поехать к ней, чтобы перемыть мужу кости… Черт, а что если она вообще не там? Мысли понеслись с дикой скоростью, скользя по самым паршивым вариантам, но в этот момент Турова окликнули.
