– А который час?
– Полночь.
– Может, чаю попьем, а? – спросил он, потягиваясь и снизу вверх глядя на жену.
– Хочешь? Я поставлю.
– Поставь, пожалуйста.
Ольга взглянула на стол. Перед Денисом лежала приготовленная к отправке в редакцию журнала «Революция» рукопись «Ивана Грозного». После длительного перерыва в работе Денис вдруг, одним махом, закончил «Грозного».
– Что ты делал?
– Так… Перечитывал поэму, размечал страницы. Знаешь, я выбросил четыре строфы из описания Александровской слободы. Лишние они.
– Какие?
– Помнишь… Да вот – смотри.
И он нашел и показал зачеркнутое.
– Я бы оставила их.
– Почему?
– Так… Они сразу вводят читателя в обстановку… создают колорит.
– Ты думаешь? – тревожно спросил Денис, поглядывая то на рукопись, то на Ольгу. – Ну, я подумаю. Завтра несу в редакцию.
Спустились вниз, в столовую. За чаем Ольга осторожно сказала:
– Денис, я бы не советовала тебе сейчас сдавать в печать «Грозного». Пусть полежит.
– Почему? Думаешь, что сыра еще?
– Нет. Я уже тебе сказала свое мнение – это лучшее, что тобой вообще написано, – сказала Ольга. – Но вот помяни меня: критика тебя заклюет.
Денис рассмеялся.
– Ты не смейся… И – не хитри, – недовольно сказала Ольга. – Ты ведь великолепно знаешь, о чем я говорю. Есть, так сказать, официальный взгляд на Грозного как на великого русского человека, собирателя России… и так далее… А казни и пытки – не в счет… А ты, прости меня, проводишь довольно прозрачную аналогию… Да ты не смейся, не смейся!
– Ну, коли учуют аналогию-то, так просто не издадут, а переделывать вещь я не собираюсь.
– Опять хитришь!.. Ты знаешь, что любую твою вещь издадут – у тебя большое имя… Ну, что ты в самом деле зубоскалишь? – рассердилась окончательно Ольга и толкнула чашку с чаем. Чай слегка выплеснулся на блюдце.
– Нет, я смеюсь на то, как ты стала у меня… как бы это поприличнее выразиться?.. леветь, что ли, потихонечку.
– Оставь глупости…
В столовую вошла Елена Михайловна, в халате и с книгою в руках. Она была, как говорят, «полуночница» и каждую ночь читала до двух-трех часов.
– Что вы расшумелись тут? Разбудите Таню. И что это, обратите внимание, за чай по ночам?
Елена Михайловна довольно быстро полюбила Дениса и радовалась за обоих, что брак их оказался на редкость счастливым. Ольгу же иногда до слез трогало удивительно хорошее отношение Дениса к чудаковатой и одинокой старухе. Кто, собственно, она была Денису? Никто. Мать первого мужа Ольги – «живой укор». Но Денис никогда не ревновал Ольгу к прошлому.
Сняв очки, Елена Михайловна присела к столу.
– Забыла сказать: звонила Варвара Николаевна. Просила передать вам, что послезавтра, обратите внимание, ее концерт в Малом зале. Исключительно из произведений Моцарта. Билетов уже нет. Но для вас оставлены в кассе. Места отличные.
– Она могла бы нам это лично сказать… – недовольно заметила Ольга, мельком взглянув на Дениса.
– Дениса Ананьевича не было дома.
– А она его спрашивала? – резко спросила Ольга.
Денис удивленно поднял глаза на жену. «Зачем она так себя держит? Зачем этот тон? – подумал он. – Ведь знает, как я ее люблю, а все-таки имени Вари слышать не хочет».
– Да, спрашивала.
– А меня?
– Тебя?.. Нет, тебя, обрати внимание, не спрашивала, – спокойно ответила Елена Михайловна.
– Я обращаю… – сорвалось у болезненно ревнивой Ольги. – И даже очень обращаю.
Денис укоризненно посмотрел на жену.
– Ольга…
Елена Михайловна надулась. Она знала свою слабость со знаменитым «обрати внимание».
– Что – Ольга? – взметнулась Ольга Николаевна. – Надоело мне, наконец, слышать про твою Варю. Кругом – Варя, Варя… Ах, Варя красавица! Ах, как Варя чудно играет! Ах, у Вари муж старый! Бе-едная!..
Ничего подобного кругом не говорилось. С Варей Бушуевы виделись редко и редко говорили по телефону. Выдумки жены слегка возмутили Дениса.
– Все это в твоем воображении, Ольга.
– Ах, так! – взметнулась она, мгновенно бледнея. – Может быть, и томные глазки, которые она тебе строит, существуют только в моем воображении?
– Тише, тише же, Оленька, – упрашивала Елена Михайловна.
– Может быть, и то, что она когда-то, бессовестная, первая объяснилась тебе в любви, существует только в моем воображении?
Дениса это обидело.
– Выбирай же ты, по крайней мере, слова… – тихо, но веско сказал он.
Ольга потерялась от ревности – он явно защищал Варю.
– Ты… ты… ее защищаешь? – сверкая мгновенно навернувшимися на глаза слезами, выкрикнула Ольга. – Нет, она больше тебе звонить не будет! Я ее отучу…
И она бросилась к телефону. Вскочив, Денис схватил ее, и в ту же секунду она обхватила его спину и спрятала лицо на его груди.
Примирение было мгновенное и полное, к радости Елены Михайловны.
Это была первая ссора со дня свадьбы.
В концерт не пошли, сослались на нездоровье Танечки.
II
Но с Варей все-таки встретились.
Вскоре после того, как Денис сдал в журнал рукопись «Грозного», состоялся просмотр фильма «Темный лес», сделанного по пьесе Бушуева «Братья».
Просмотр был закрытый, в Доме кино. Как всегда, присутствовали на просмотре видные деятели от литературы и искусства. Был кое-кто и из отдела пропаганды при ЦК партии.
Денис, Ольга и Елена Михайловна сидели в самом конце зала возле прохода. Белецкие, Илья Ильич и Варя опоздали немного и вошли в зал, когда механики уже выключили свет.
В этот вечер Ольга больше всего боялась встречи с Аркадием Ивановичем, хотя никаких причин к тому, чтобы бояться его, не было. Аркадий Иванович как в воду канул. Он не писал, и о нем ничего не было слышно. Денис краем уха слышал, что летом Хрусталев выезжал в Ташкент с какой-то съемочной бригадой на натурные съемки фильма о басмачах, а в сентябре якобы вернулся в Москву. Если он был в Москве, то на просмотр «Темного леса» мог прийти. Но Аркадий Иванович не пришел на просмотр, и Ольга успокоилась.
Впереди Ольги и Дениса сидел автор музыки к фильму Анатолий Шлыков, с женой, маленькой женщиной, аккуратно и со вкусом одетой.
Сам же Шлыков был тучен и неповоротлив, с вечно съезжавшим на сторону галстуком. Человек он был редкой и большой талантливости. Но всего месяц назад его постигла крупная неприятность: Большой театр показал премьеру нового балета Шлыкова «Горные ручьи». На премьере присутствовал Сталин. Музыка Шлыкова ему не понравилась и, кратко бросив: «Это не балет, это – какой-то музыкальный сумбур», он вышел из правительственной ложи и, не досмотрев балета, уехал. Этот инцидент послужил сигналом к жестокому разносу балета печатью. Паникеры предсказывали даже арест композитора. Ареста не последовало, но уже ко всему творчеству Шлыкова стали придираться, и молодой режиссер фильма «Темный лес» Марк Каплан боялся, что если не к постановке, то уж к музыке-то нового фильма обязательно придерутся, только потому, что автор ее – Шлыков.
