Побежали первые кадры фильма – мастерски смонтированные куски дремучего русского леса; тихая, тревожная, полная настороженности музыка сопровождала их.
Счастливая Ольга вцепилась в руку Дениса и крепко и уютно прижалась к нему.
Фильм Денису показался слабым – била в глаза откровенная пропаганда. Но отдельные куски режиссерски были сделаны мастерски. Кадр, когда в доме матери встречаются братья, – один – правая рука мятежника-повстанца, другой – руководитель карательного отряда, который жестоко подавляет антисоветский мятеж, – был сделан великолепно.
В этом месте кто-то тронул Бушуева за плечо.
– Как этот кадр, а? – раздался осторожный шепот над самым ухом Бушуева.
Он оглянулся. Над ним стоял, склонившись, Марк Каплан, поблескивая стеклами очков.
– Здорово, Марк, молодец… – искренне вырвалось у Дениса.
– А – в общем?
– Не мешай… Потом поговорим.
На них уже со всех сторон цыкали. Марк отошел.
Когда фильм кончился и включили свет в зале, публика грохнула аплодисментами. Вызвали режиссера. Стали вызывать Дениса, дружно повернув головы к тому месту, где он сидел с Ольгой. Денис к экрану не пошел, поблагодарил зрителей с места. Потом одного за другим, подряд, стали награждать аплодисментами композитора, художника, исполнителей главных ролей. К радости Дениса, исполнительницы главной женской роли, Веры Стекловой, почему-то не было – он это еще с самого начала заметил, как только вошел в зал. И очень был этим доволен.
Перед обсуждением фильма объявили перерыв. Денис с Ольгой вышли в фойе и стали там под чахлой пальмой. И в эту минуту к ним подошли Варя, Илья Ильич и все семейство Белецких. Последней поздравила Дениса Варя. Ольга не спускала с нее глаз.
Поздравив Дениса, которого тут же оттеснили от нее какие-то подошедшие друзья, Варя повернулась к Ольге и спокойно задала стандартный вопрос, внимательно глядя ей в глаза:
– А вам понравился фильм?
– Очень… – чуть насмешливо ответила Ольга. – А вам разве не понравился?
– Как вам сказать?.. – рассеянно ответила Варя. – И да, и нет… Пьеса лучше.
Обе они понимали, что разговор их был – лишь внешнее, маскировочное обрамление другого, молчаливого, разговора глаз, и поэтому-то обе не особенно заботились о смысле и выборе слов для первого, внешнего разговора. Гораздо интереснее и красноречивее был разговор глаз.
«Я тебя ненавижу», – говорили горящие глаза Ольги.
«Да и я тебя не очень долюбливаю», – отвечали спокойные глаза Вари.
«Ты ведь любишь, подлая, моего мужа…» – утверждали глаза Ольги.
«А тебе что до этого?!» – дразнили глаза Вари.
«Ты оставишь его когда-нибудь в покое?» – горячились глаза Ольги.
«А если я тебе не желаю отвечать?» – хитрили глаза Вари.
«Я убью тебя», – обещали глаза Ольги.
– …Но музыка, Ольга Николаевна, по-моему, замечательная. Ах, какой талантище Анатолий Шлыков!.. – откуда-то издалека донеслись до Ольги слова Вари.
– Это, конечно, по вашей части больше, музыка-то… – пролепетала первое, что пришло на язык, Ольга. – Как прошел ваш концерт? Слышала, что играли вы замечательно…
А глаза Ольги сказали:
«Ты, конечно, знаешь, что это я не пустила Дениса на твой дурацкий концерт. И никогда не пущу».
– Благодарю вас. Кажется, концерт прошел не плохо. Но мне самой трудно судить…
А глазами Варя ответила:
«Это ничего не значит. Приглашу в другой раз. Я очень упрямая».
Ольга сверкнула глазами и отошла от Вари.
Началось обсуждение фильма. Фильм расхваливали. К удивлению и радости Марка Каплана, похвалили и музыку. Резко критиковали только игру актера Ключарева, игравшего роль попа. Обвиняли в карикатуре.
Через неделю фильм вышел на экраны столицы, и газеты дружно, хором, одобрили его.
III
Однажды, – это было в начале ноября, когда в Москве стояла сырая и холодная погода, – Дениса Бушуева вызвал по телефону главный редактор журнала «Революция» Звягинцев.
– Товарищ Бушуев, поздравляю, – взволнованно сказал он. – Только что звонил нам в редакцию товарищ Сталин и спросил, что у нас есть в портфеле редакции. Я перечислил, назвал и вашего «Грозного». Так что вы думаете? Товарищ Сталин попросил прислать ему вашу рукопись… Я немедленно распорядился о посылке… Что еще? Да… пожурил нас за статью Блинова о Бакунине, что в прошлом номере опубликовали. Но пожурил мягко, отечески… Так что, товарищ Бушуев, будем ждать, когда Иосиф Виссарионович вернет рукопись, тогда и решим… Возможно, он даст какие-либо указания. Ну, еще раз поздравляю с высокой честью… Пока.
Бушуева это известие поразило, как гром с ясного неба. Такого оборота дела он никак не ожидал. Он, правда, давно знал о том, что у Сталина есть манера звонить иногда в редакции крупных журналов и газет и справляться о материалах, приготовленных к печати; и иногда требовал прислать ему тот или другой материал. Об этом знала вся интеллигентная Москва. Но почему, почему он заинтересовался именно его поэмой о Грозном?
Приехала из города Ольга. Услышав шум подъехавшей машины, Бушуев в одной рубашке выскочил во двор. Ольга ездила в город за покупками. Он помог ей выйти из машины и забрал свертки – какие-то пакеты и кульки.
– Денис Ананьич, – сказал шофер Миша, разбитной паренек, необычайно преданный Денису. – Мне бы на станцию съездить? Теща моя, понимаете, приезжает. Наверно, мирить с женой хочет. Я съезжу. А?
– Поезжай, поезжай… – отмахнулся Денис. Ему не терпелось поделиться новостью с женой.
– Потом шину новую надо… – не унимался Миша.
Но Денис уже не слушал его.
Ольгу очень разволновало сообщение Дениса.
– Мне все это, Денис, очень не нравится, – сказала она, присаживаясь прямо в пальто к окну и глядя в сад.
– Да ты хоть пальто сними.
– Погоди.
– Ничего особенного я тут не вижу, – спокойно сказал Денис, хотя заметно было, что и он взволнован. – Ну, прочтет, скажет свое мнение.
Ольга опустила голову и сжала щеки руками.
– Ах, если б только это… – тихо сказала она.
– А что может быть другое?
– У страха глаза велики… – рассмеялась Ольга Николаевна и стала снимать пальто. – Быть может, в самом деле, ничего тут нет особенного, и я просто стала трусихой.
– Ну, увидим… Что ты купила? – спросил Денис, принимая от Ольги пальто.
– Так… детям кое-что. Вот здесь зимняя одежда для Алеши. Завтра отошлем бабушке. А здесь – теплые чулочки для Танечки.
Приехал всезнайка Якимов.
– С новостью приехал, Денис Ананьич, – сказал он, потирая озябшие уши.
