Я заранее решил, что предложу поехать домой на такси (у нас не было географических оснований отвергать такой вариант), естественно, если у Мадлен не появится желание продолжить вечеринку – в этом случае я точно знал, куда мы отправимся, и Рою тоже это было известно. Моей главной заботой было договориться о третьем свидании, и я планировал сделать это по дороге домой. А после того, как это дело будет сделано, я собирался быстренько взлететь на свою верхотуру, опять-таки если у нее не будет других идей. А если они будут…
Но она не допустила возникновения неловкости и опередила меня, предложив поехать домой. После чего, немного порассуждав о колебаниях тарифов муниципального такси, я подозвал Роя, сопроводив его появление замечанием о том, как нам повезло, что такси нашлось так скоро, и мы поехали.
Где-то на полпути, среди мерцающих огней и бурного потока машин, она снова заговорила:
– Помните, я говорила о джазе?
И я сказал:
– Да.
И она сказала:
– Так вот, есть одна группа, которая выступает раз в несколько недель в «Шепердс Буш Эмпайр».
[66] Они играют джаз-фанк, и в газетах пишут, что это здорово. Не хотите сходить со мной и взглянуть на них, если я точно узнаю, когда они выступают?
И я сказал:
– Да, конечно, хочу.
И тогда она сказала:
– Круто, это же свидание.
Через десять минут стремительной езды Рой затормозил перед домом 61 по Бломфилд-роуд, и Мадлен наклонилась и положила ладонь на мою руку.
– Спасибо за прекрасный вечер. Вы уверены, что такси возьмете на себя?
– Само собой.
– Ладно. И перезвоните мне в ближайшее время.
– Обязательно. Может, сходим куда-нибудь на следующей неделе?
– Да, конечно, – она помедлила. – Пока. Увидимся.
– Пока.
Она вышла из машины, и я смотрел, как она возится с замком. Потом она исчезла в темноте, и зеленая входная дверь ее дома захлопнулась.
Несколько секунд мы молчали, затем Рой Младший неторопливо обернулся и снял кепку. Он мотнул головой и присвистнул:
– Заебись, Джаз. Просто заебись.
Я откинулся назад и глубоко вздохнул, истощенный усилиями не думать о ней именно в этом ключе. – Я знаю, Рой. Я знаю.
– Джаз, приятель, я тебе вот что скажу, как мужчина мужчине. Я просто ревную. Я думал, что твоя Люси – это нечто особенное, но черт меня побери…
– Тебе не пришлось смотреть на нее целый вечер, Рой. Я тебе говорил: это меня просто убивает, – я провел рукой по волосам. – Давай лучше отъедем за угол. Незачем ей видеть, что мы неизвестно зачем торчим у нее под окнами.
Он внимательно взглянул на меня:
– Я знаю, ты разбираешься в девочках, Джаз, и я тебя уважаю, приятель. Я знаю, ты сам знаешь, что делаешь, но, мать твою… Вот с этой ты можешь быть счастлив.
– Думаешь, мне надо было попробовать пойти к ней? Я боюсь перегнуть палку.
– Нет, приятель. Это же первое свидание. Лучше немного подождать, – он двинулся с места.
– Думаешь? – (Зачем я задавал такие вопросы Рою? Но такая эмоциональная перегрузка требовала разрядки.)
– Джаз… она ведь только что сама тебя пригласила, разве нет? Перезвоните мне в ближайшее время? Билеты на двоих? Девочки не напрягаются так, если их кто-то не напряг… Сам знаешь, что я имею в виду.
– Это точно.
– Она у тебя в кармане. Хладнокровней. Все получится.
– Ты прав.
– Но, говорю тебе: Джаз, приятель, остановись. Это тебе мой совет. Завязывай, пора тебе остепениться. И не упускай ее из виду. Потому что вы оба будете довольны результатом.
13. Песня
Эй, лови, летит звезда!
Мандрагору соблазни ты!
Где минувшие года?
Черту кто рассек копыто?
Песнь сирен понять сумей,
Змея зависти убей!
Где на свете
Веет ветер,
Что приветом честных встретит?
[67]
– Я полная задница. Серьезно, дамы и господа, это так. Мамочка ненавидела меня, и папочка тоже. И друзей у меня нет – разве что у кого-то сил не хватает меня выгнать. Когда я иду по улице, даже фонарные столбы шепчут: «Пошел вон…»
Катер, ужин, комедия в клубе: добро пожаловать на свидание номер три. Как говорится – решающий матч. Время: конец мая, пятница, вскоре после половины одиннадцатого. Место: уютный, прокуренный подвал с низкими сводами во «Фробишере» – отличном старом пабе в дурацком Белсайз-Парке, самом скучном среди лондонских arrondissement
[68]. На сцене только что начался последний акт и появился человек, которому мы, публика, заплатившая деньги за билеты, теперь восхищенно внимаем: это был Вернон Балдеж и Его Потрясающая Трескотня!
– …Говорят, кто в день по яблоку съедает – к себе врача не подпускает. Почему бы сразу не прогнать их взашей, безо всяких яблок? Если вы будете им все время что-то давать, они заведут привычку приходить снова и снова… Нет, серьезно: ведь жениться пока не перестали, верно? Двадцать лет назад мы все думали именно так: игра в брак окончена. «В чем смысл?» – спрашивали мы все. Но вы мне вот что скажите: чего вы еще хотите? Черные, белые, богатые или бедные, – чего хотят все эти мальчишки и девчонки в глубине души? Жениться или выйти замуж. Но этого мало: они хотят заполучить все по полной программе – церковь, священник, конфетти и прекрасное белое платье… О, разве она не прелесть какая хорошенькая? А где заказывали букет? Медовый месяц на Сейшелах. Квартира в Бэлхэме…
[69] Я знаю, сэр, я знаю – не надо смотреть на меня с таким отвращением… Нет, но только серьезно: я не понимаю, почему мы обязаны делать свадебные подарки? Правда, не понимаю. Эти парочки – счастливчики. Не то что мы все – одиночки-неудачники. Если вы меня спросите, все вокруг идет совершенно неправильно. Если два человека каким-то образом договорились между собой и обрели любовь и счастье, а также взаимное удовлетворение и регулярный, обоюдно приятный секс, значит, самое меньшее, что они могут сделать: купить своим бедным, одиноким ублюдкам-гостям каждому по чертову тостеру!
Кто-то – скорее всего, его промоутер – громко выкрикнул из заднего ряда:
– Так держать, Верн!
Я осознаю: есть люди, которые способны заключить, что мой выбор места для свидания, после которого предполагался финальный coup
[70], был чересчур déclassé
[71], и потому я получил в итоге именно то, чего заслуживал. Не случайно ведь (бормочут восьмидесятилетние старцы) такое количество комедийных клубов расположено под лестницами и в подвалах. Концертный зал в Вене – это да, или балет в Санкт-Петербурге, или, может быть, неизбежная венецианская гондола, – неужели все это не стало бы лучшей прелюдией к великому акту половой любви?
