10
В безопасном отдалении от людских палаток обезьяны мрачно сидели вокруг своего костра. Смерть Снежка огорчила его бывших друзей и наставников, отрешенно смотревших на огонь, и каждый, наверное, по-своему оценивал ужасную судьбу гориллы. Или так Цезарю казалось.
«Он это заслужил», – наконец показал жестами Ракета.
Морис кивнул, но его мрачное выражение лица опровергало это заявление. Орангутанг не принимал участия в том, что случилось в лагере, он остался, чтобы присмотреть за лошадьми и человеческой девочкой, но кончина Снежка повлияла и на него. Морис учил законам Цезаря целые поколения обезьяньих детей. Снежок тоже был его учеником.
– Это война, – сказал Лука, как будто пытаясь убедить самого себя. Снежок был протеже старой обезьяны, перед тем как отвернулся от себе подобных. Теперь Лука должен был смириться и со смертью Снежка, и с его предательством.
Цезарь, погруженный в свои мысли, не сказал ничего. Он задумчиво отхлебывал из фляги, сделанной из выдолбленной бутылочной тыквы, пока не заметил, что рядом с ним сидела девочка. Она пристально смотрела на него своими безмятежными голубыми глазами. «Ее одну, – подумал Цезарь, – не коснулись жуткие события этой ночи».
Он внимательно посмотрел на девочку, моментально проникнувшись к ней благодарностью за то, что она отвлекла его от тяжелых мыслей, и протянул ей фляжку, к которой она жадно припала; холодная вода потекла по ее подбородку. Ему стало интересно, что за история приключилась с ней, а затем он краем глаза заметил нечто, от чего все мысли о девочке вылетели у него из головы. Его глаза расширились от удивления, когда он заметил, что у костра сидела какая-то темная фигура, прямо напротив него.
Вглядевшись сквозь пламя, Цезарь увидел незнакомую обезьяну, сидевшую на корточках на противоположной стороне костра. Морис и остальные, кажется, ее не замечали. Вздымавшиеся вверх искры и дым танцевали между Цезарем и вновь пришедшим, чья голова была зловеще опущена. Встревоженный и сбитый с толку, Цезарь внимательно смотрел на безымянную обезьяну, которая медленно подняла голову – показалось знакомое лицо и только один глаз. Коба ухмыльнулся Цезарю сквозь струившийся вверх горячий воздух, разделявший их. Из могилы донесся хриплый голос.
– Обезьян… нельзя убивать обезьян.
Вздрогнув, Цезарь проснулся и увидел, что он лежит на земле рядом с прогоревшим костром, а утреннее солнце пробивается сквозь вершины деревьев. Сбитый с толку, он приподнял голову и увидел стоявшего над ним Мориса.
«Люди, – знаками сообщил орангутанг. – Они вышли из лагеря».
Эта новость помогла развеять затянувшееся эхо ночного кошмара в сознании Цезаря. Поднявшись на ноги, он заметил в нескольких метрах Луку и Ракету, которые, скрывшись за деревом, наблюдали за человеческим лагерем. Слышался гулкий грохот от двигавшихся людей и лошадей. Цезарь вспомнил Снежка, который сказал, что утром солдаты пойдут на север, чтобы встретиться с Полковником, а потом соединиться с другим большим отрядом, двигавшимся им навстречу. По всей видимости, он говорил правду.
«Прежде чем я убил его», – подумал Цезарь.
Теперь стало ясно, чтó нужно было делать. Если солдаты шли на встречу с Полковником, то он пойдет вслед за ними. Снежок, может, и заплатил за свое предательство, но Полковник все еще был жив. Они будут идти вслед за солдатами столько, сколько нужно.
Хоть на край света, если потребуется.
Обезьяны, сохраняя приличную дистанцию, поехали вслед за войском Полковника. Небольшая армия конных людей-солдат направилась на восток, оставляя у себя в тылу берег океана и двигаясь к поросшим лесом равнинам и лежавшим за ними каньонам. Туман помогал скрыться Цезарю и его товарищам, которые ехали вслед за отрядом по пересеченным заросшим равнинам и прибрежным болотам. По пути им постоянно встречались реликвии погибшей человеческой цивилизации, вроде громадного стального каркаса пассажирского реактивного лайнера, самым неуместным образом лежавшего посреди поля, заросшего высокой травой и полевыми цветами. Проехав дальше, обезьяны миновали длинный отрезок пустынного шоссе, забитого ржавеющими каркасами брошенных машин, грузовиков и прицепов. Сквозь потрескавшийся асфальт пробивалась трава. По пути частенько встречались рухнувшие крыши и шпили давно забытых призрачных городов, так что временами Цезарю казалось, будто они были странниками в какой-то бесконечной похоронной процессии, проходившей мимо разрушенных памятников ушедшего мира, который умер, захлебнувшись своей собственной кровью.
«Это все из-за вируса, – подумал он. – Того самого вируса, который возвысил обезьян».
Стоило ли удивляться тому, что многие люди винили обезьян в гибели человечества, даже несмотря на то, что вирус был создан человеком-ученым в человеческой лаборатории?
Очень скоро перед ними замаячили снежные вершины гор Сьерра-Невады. Покинув прерии и долины, они стали подниматься к зазубренным скалам, туда, где климат был более холодным и снежным и менее гостеприимным, пока наконец не обнаружили себя карабкающимися вверх по узкой тропинке. В лицо им ветер бросал густые белые хлопья, и нельзя было даже увидеть, куда они шли. Шерсть служила им естественной защитой от холода, так что они могли переносить морозные снежные зимы в сосновых лесах, но эта отвратительная погода была жестоким напоминанием о том, что обезьяны как вид сформировались в тропическом климате, а не в этой ледяной пустыне. Цезарь не носил одежды с тех пор, как много лет назад покинул людей, но сейчас он завидовал людям-солдатам, имевшим хоть какую-то зимнюю одежду. Только продолжая двигаться, он и другие обезьяны могли бороться с холодом. Сидя на спине лошади, он зябко ежился и дышал на пальцы, чтобы они не стыли.
«Если люди могут пересекать горы, то и мы сможем».
Его зеленые глаза щурились от холодного ветра, пытаясь отыскать заснеженную тропу впереди. Заботясь о других, он оглянулся через плечо, чтобы посмотреть, как у них идут дела. Увидел сидевшего на лошади Мориса, закрывавшего своим мохнатым телом человеческую девочку. Немой ребенок прильнул к своему громадному защитнику в поисках тепла его тела. Снег запорошил рыжую шкуру орангутанга, преждевременно состарив его. Цезарь посмотрел за спину Мориса, надеясь увидеть Луку и Ракету. У лысеющего шимпанзе осталось слишком мало шерсти на теле. Цезарь надеялся, что Ракета тоже не слишком сильно страдал от холода.
Вдалеке раздался треск ружейного выстрела, эхом отдавшийся в окрестных скалах.
Лошади испуганно попятились. Одной рукой Цезарь натянул поводья, другой рукой подавая остальным сигнал остановиться. Обезьяны быстро спешились, укрывшись в высокой вечнозеленой траве на склоне холма. Морис еще крепче прижал к себе девочку, обняв ее громадными руками. Цезарь, выглянув из-за обледенелого дуба, пытался понять, что произошло.
Кто стрелял и в кого?
Сквозь завывания ветра донеслись звуки еще двух выстрелов. Обезьяны спрятались среди деревьев, взглядами спрашивая Цезаря, куда им идти. Он жестами приказал оставаться на своем месте. Насколько он мог судить, несмотря на разыгравшуюся снежную бурю, в них пока никто не стрелял. Осторожность говорила ему, что им нужно переждать, даже несмотря на то что задержка очень раздражала его.
