– У меня есть ребенок, – признался Плохая Обезьяна.
Цезарь, удивленный, повернулся к нему. Ему не нужно было спрашивать, что случилось с ребенком, – одинокий шимпанзе уже рассказал, что случилось с его сородичами много лет назад. Люди их убили.
Глубоко спрятанные старые воспоминания появились в глазах обезьяны. Он посмотрел на Цезаря.
– Думаешь… ты найдешь его… в человеческом зоопарке? Солдата?
Цезарь мрачно посмотрел на догорающие угли в камине.
– Не знаю. Может быть.
Плохая Обезьяна обдумал его слова.
– Тогда… может быть, я пойду с тобой.
* * *
Лука с Ракетой подвели коней к крыльцу главного здания. Солнце встало, и снег наконец стих, так что Цезарь решил тронуться в путь как можно раньше. Лука так и не понял, что заставило Плохую Обезьяну изменить свое решение, да и стоило ли смотреть в зубы дареному коню – кажется, такое было у людей выражение? Вскочив на лошадь, самец гориллы решил, что они правильно поступают, преследуя Полковника. Он понимал, зачем Цезарь охотился за Полковником, и винил себя в том, что не разглядел опасности в трусливом поведении Снежка. И еще он беспокоился за обезьян, которых они оставили. Сможет ли Дротик самостоятельно отвести их в безопасное место, без помощи Цезаря?
«Цезарю нужна месть, – подумал он, – а нашему народу нужен Цезарь».
Потом он увидел девочку, в одиночестве стоявшую на крыльце. Ей было холодно, и она обнимала себя руками, пытаясь согреться, несмотря на парку Плохой Обезьяны, которую тот великодушно подарил ей. С карниза над крыльцом свисали сосульки, и крыша прогнулась от тяжести скопившегося на ней снега. Девочка смотрела на ярко-розовые цветы кизилового дерева, выглядывавшие из-под снега. Розовые соцветия были единственным ярким пятном на девственно-белом фоне, так что ничего не было удивительного в том, что девочка была заворожена цветами, которые, к сожалению, ее маленькие руки не могли достать.
Зато их мог достать Лука. Он подъехал к дереву и сорвал маленькую усыпанную цветами веточку. Наклонившись к девочке, которая, стоя на крыльце, была почти одного роста с сидевшей на лошади гориллой, Лука осторожно воткнул цветы девочке за ухо и был вознагражден сияющей улыбкой. Он ласково смотрел на ребенка, потом услышал шум открываемой входной двери.
На крыльцо вышли Цезарь с Морисом, и седой самец гориллы быстро выпрямился и принял более импозантную позу. Слегка смущенный этим минутным проявлением чувств, он надеялся, что Цезарь не заметит, как он играет с цветами. Миссия, которую они выполняли, была весьма серьезной, дело касалось жизни, смерти и правосудия. И негоже ему было выглядеть слабым или мягкосердечным.
Морис присел на корточки рядом с девочкой, и она прыгнула ему на спину, совсем как делали обезьяньи дети. Удовлетворенный тем, что теперь она находилась в безопасности, орангутанг сошел с крыльца и взобрался на лошадь. Цезарь тоже вскочил на своего жеребца, готовый продолжать поиски, при условии, что их новый вожатый не изменил своего решения. Лука тоже забеспокоился, не подведет ли их маленький печальный глуповатый шимпанзе, но в этот момент дверь еще раз отворилась, и к ним присоединился Плохая Обезьяна.
Странный маленький шимпанзе был одет для путешествия, если можно было так выразиться. Его ноги были обуты в зимние ботинки не по размеру, тощее тело было завернутое в траченное молью одеяло, а на лысом темени торчала полосатая вязаная шапка.
Лука едва сдержал смех, его товарищи тоже в недоумении уставились на Плохую Обезьяну, который совершенно не представлял, насколько комично он выглядит. Он стоял на крыльце и переводил вопросительный взгляд с одной лошади на другую, пытаясь понять, на какой и с кем он будет ехать.
Не особенно задумываясь, Лука хмыкнул и показал на лошадь Ракеты. Ухмыльнувшись, Плохая Обезьяна направился к ней, прежде чем ее хозяин смог запротестовать. Ракета метнул на Луку злобный взгляд и, с унылом видом сел на лошадь. Плохая Обезьяна неуклюже взобрался ему за спину. Лука ухмыльнулся.
Он точно был на волосок от гибели!
* * *
Свежевыпавший снег хрустел под копытами лошадей. Маленький отряд двигался по морозному лесу, оставляя за спиной заброшенную лыжную базу. Морис взглянул на девочку, сидевшую перед ним на спине лошади, и увидел, что она пристально смотрела на Цезаря, ехавшего вслед за ними. Он прихлебывал из фляжки воду. Она облизала губы.
Прирожденный учитель, орангутанг увидел возможность научить ее языку жестов. Он тихо поворчал, привлекая ее внимание, показал на Цезаря, а потом сделал соответствующий жест, проведя пальцем вниз по горлу.
«Хочу пить».
Повторил жест.
«Хочу пить».
Девочка непонимающе смотрела на него, но Морис не сдавался. Опыт научил его, что некоторым детям требуется больше повторений. Взяв ее маленькую руку в свою, он показал ей, как нужно жестом показывать слово или выражение, а потом заметил, что Цезарь с интересом смотрит на него. Кажется, мрачный вожак обезьян был этим заинтригован, несмотря на все свалившиеся на него несчастья.
Морис снова сложил пальцы девочки таким образом, чтобы получился нужный жест, но, к его разочарованию, урок никак ее не заинтересовал. Она продолжала смотреть на Цезаря, который в ответ посмотрел на нее. И его лицо не было мрачным, возможно, в первый раз с момента трагедии в крепости.
Обеспокоенный психическим состоянием своего друга, Морис посчитал это добрым знаком, даже несмотря на то, что он был обеспокоен кажущейся неспособностью девочки к коммуникации. Учить людей языку жестов ему никогда раньше не доводилось, но, принимая во внимание ее явную немоту, он начал сомневаться, не случилось ли с ней чего-нибудь действительно серьезного…
14
Из-за деревьев стало видно солнце – признак того, что лес кончается. Обезьяны уже несколько часов ехали по густой заснеженной глухомани, не надеясь найти что-нибудь, напоминавшее протоптанную тропу, но вскоре Плохая Обезьяна заерзал на спине лошади Ракеты, становясь по мере продвижения все более взволнованным, и Цезарь догадался, что они приближаются к нужному им месту. Наступал вечер, и, если им повезет, к ночи они доберутся до «человеческого зоопарка».
– Там, – опасливо произнес Плохая Обезьяна, указав на солнечный свет.
Цезарь поднял руку, дав приказ остановиться. Судя по тому, что говорил Плохая Обезьяна, военный лагерь сейчас представлял собой кладбище, но Цезарь подозревал, что все могло быть совсем иначе. Они оба были обеспокоены тем, что приближаются к Полковнику и его солдатам, и надеялись, что не ошибаются, а это значило, что нужно было соблюдать осторожность. Оставив лошадей, обезьяны подобрались к самой опушке леса, где и укрылись за деревьями. Щурясь на заходящее солнце, Цезарь впервые посмотрел на то, что могло стать завершающим этапом этого паломничества мести.
Перед ним лежал грандиозный каньон. Крутые, покрытые снегом скалы каменными уступами спускались к невидимому дну ущелья. Из глубины вздымался вверх шпиль похожей на тюремную вышку сторожевой башни, подтверждавшей то, что они на самом деле пришли к «человеческому зоопарку», который так возненавидел Плохая Обезьяна. На башне торчал приделанный к палке линялый флаг штата Калифорния с изображением медведя-гризли. Цезарь моргнул, вспомнив отметины от когтей, покрывавшие грудь Голубоглазого. Остальной части лагеря не было видно.
