«Мои обезьяны!»
Сотни обезьян столпились в открытых загонах для передержки скота в самом центре громадного тюремного лагеря, располагавшегося на базе в горах. Он находился тремя уровнями ниже того выступа, на котором стоял Цезарь. Шум, который привлек его внимание, состоял из стонов, плача и беспокойного бормотания плененных обезьян, которые, судя по их количеству, могли быть только его обезьянами. Это не были одиночки, сбежавшие из зоопарков, вроде Плохой Обезьяны, это была целая община обезьян, запертых как скот в загоне.
«Исход, – подумал Цезарь. – Их схватили. Всех схватили».
Вина ошеломила его, подобно разряду электрического тока из электрохлыстов, которые дрессировщики обезьян использовали в те далекие дни, когда он находился в убежище для приматов. Его народ пошел без него, и теперь…
Пораженный, он, запинаясь, отошел от края. Пытаясь найти ответ, он снова посмотрел на распятых обезьян и наконец узнал одного – это был Дротик, храбрый молодой шимпанзе, которого он поставил во главе покидавшего лес народа обезьян. Цезарь быстро приблизился к Дротику, который, кажется, настолько ослаб, что не заметил появления своего вожака.
Цезарь был поражен тем, как выглядели другие обезьяны. Дротик едва напоминал того энергичного шимпанзе, который не так давно мчался на битву с людьми. Его голова свесилась вниз, опираясь подбородком на грудь. Темная шерсть потеряла блеск, ребра выпирали сквозь кожу, как будто он голодал. Из его легких вырывалось болезненное дыхание. Он был измучен, дрожал и выглядел почти умирающим.
«Что они с тобой сделали? – подумал Цезарь. – Что они сделали со всеми вами?»
Цезарь подошел к кресту и осторожно обеими руками приподнял лицо Дротика. Глаза измученной обезьяны моргнули. Сначала взгляд не фокусировался, но потом наполненные удивлением глаза шимпанзе раскрылись, узнавая Цезаря. Он охнул, не веря тому, что увидел.
«Да, – подумал Цезарь. – Я здесь».
Отстегнув штык со своего ружья, он разрезал лезвием веревки, привязывавшие Дротика к кресту. Шимпанзе упал на заваленный снегом камень и закачался, стоя на коленях. Цезарь присел на корточки, чтобы поддержать его, и почувствовал, как дрожит израненное тело Дротика. Потрескавшиеся и кровоточащие губы обезьяны не произнесли ни слова; вместо этого он жестами показал Цезарю: «Ты пришел… некоторые из нас начали думать, что ты навсегда нас оставил… но я знал, что ты придешь…»
Непоколебимая вера в него этой обезьяны разорвала сердце Цезаря. Он не был уверен, заслуживал ли он этого.
– Как это случилось?
«Когда мы поднялись в горы, – жестами ответил Дротик, – мы услышали лошадей. Я подумал, что это был ты, что ты наконец вернулся…»
Его слова были как нож, который воткнули Цезарю в живот.
«Они появились ниоткуда, напали на нас. – Дротик покачал головой, его лицо исказилось от стыда. – Я не знаю, как они нашли нас…»
Цезарь знал.
– Они… специально шли сюда.
Он проклял жестокую судьбу, которая заставила его народ пройти через весь штат и подняться в эти горы как раз в то самое время, когда Полковник со своими солдатами тоже двигался сюда на встречу с войсками, которые направлялись к нему с севера. Обезьяны вышли навстречу той опасности, которую они так безуспешно пытались избежать.
«Должно быть, они заметили нас, – показал жестами Дротик. – Проследили за нами… дождались подходящего момента, – он вздрогнул от воспоминаний. – Все кончилось очень быстро. Многие погибли, остальных взяли в плен».
Цезарь вспомнил бесчисленное множество обезьян, согнанных в загоны для скота внизу. «Обезьяны в клетках… когда-то так уже было».
«Мы были уверены, что они убьют нас, – продолжил жестами Дротик. – Но Полковник их остановил…»
Цезарь удивленно моргнул. Правильно ли он понял?
«В его глазах горело бешенство, – попытался объяснить Дротик. – Он сказал, что они могут нас использовать, перед тем как мы умрем. И они привели нас всех сюда».
Цезарь вспомнил голубые, похожие на льдинки глаза Полковника, смотревшие на него из маски, нарисованной камуфляжной краской, в тот самый момент, когда убийца собирался уйти через водопад. Но он так и не понял, для чего Полковник согнал его обезьян в этот отдаленный забытый всеми лагерь. Почему он не убил всех попавших в плен обезьян, так же как он расправился с Корнелией и Голубоглазым?
– Использовать вас? – эхом откликнулся он.
Дротик начал было отвечать, но последние остатки сил покинули его, и он упал лицом на снег. Цезарь увидел на его спине безобразные рубцы. Набухшие красные полосы рассекали плоть шимпанзе, и их было видно даже сквозь его мех. Потрясенный Цезарь мгновенно узнал, что это были за рубцы.
Это были следы от кнута.
Он осторожно поднял Дротика со снега, положив раненую обезьяну себе на руки. Несмотря на слабость, преданный шимпанзе пытался рассказать Цезарю все, что тому нужно было знать.
«Они заставляли нас работать, – показал он жестами слабеющих рук. – Они били нас, вешали на крест, чтобы другие работали упорнее».
Цезарю еще сильнее захотелось уничтожить Полковника.
– Что за работу… вы выполняли?
Дротик хотел ответить, но силы почти покинули его. Его глаза заморгали, закрываясь, но он пытался держать их открытыми и продолжал, сбиваясь, объяснять жестами, по нескольку слов за раз.
«Твой… маленький сын… здесь».
Эти слова сразили Цезаря подобно удару. «Корнелиус!»
Он не знал, что делать – радоваться тому, что его сын избежал ужасной смерти, или ужасаться, потому что Корнелиус попал в руки Полковника и его кровожадных солдат. От этой новости он почти онемел, и прошло несколько мгновений, прежде чем он смог что-нибудь сказать.
– Держись! Соберись с силами! – убеждал он Дротика. – Я вытащу тебя отсюда! Всех вас!
Но было слишком поздно – Дротик слишком сильно был изранен и слишком долго находился в таком состоянии. Жизнь покидала его. Он смотрел на Цезаря мутными, налитыми кровью глазами, из которых очень быстро уходил свет. Хриплый мучительный шепот сорвался с его губ.
– Цезарь…
Вожак обезьян впился взглядом в глаза умирающего шимпанзе, когда тот произнес последние слова.
– Ты… нужен… нам…
Неизмеримое чувство вины обрушилось на Цезаря, когда Дротик умер у него на руках – жертва людской жестокости и неспособности Цезаря защитить свой народ.
«Я должен был быть с ними, – подумал он. – Я не должен был их оставлять».
До него донеслись стоны других обезьян, висевших на крестах, и он испугался, что не успеет спасти их. Все еще держа на руках безжизненные останки Дротика, он уже собрался подойти к ним, когда внезапно заметил чью-то волосатую ногу. Пораженный, он посмотрел вверх и увидел стоявшего над ним Рыжего, державшего в руках винтовку.
