«Сожженные личные вещи на кладбище, – вспомнил Цезарь. – Обгоревшие собачьи жетоны и пряжки от ремней».
– Кое-кто из моих людей оспорил мои приказы, – продолжал Полковник. – Я попросил их сделать то, что сделал я, – пожертвовать своими семьями, друзьями. Они отказались… и тогда я тоже их убил.
«Не удивительно, что Пастор так боялся своего командира, – подумал Цезарь. – Полковник может убить кого угодно, человека или обезьяну. Даже своих собственных солдат и их семьи».
– Остальные, вместе с детьми, дезертировали в лес, – мрачно сказал Полковник, все еще содрогаясь от негодования. – Один из этих трусов сбежал к моим начальникам на север. Они послали ко мне офицеров, чтобы удержать меня. Попытались меня убедить, что эту чуму можно победить с помощью медикаментов, и что они уже ищут необходимое лекарство, – он горько засмеялся. – И тогда я понял, что они ничего не вынесли из нашего прошлого.
Цезарь был готов сказать, что случилось потом.
– Их ты тоже убил?
Полковник бросил взгляд на молодого солдата, стоявшего с арбалетом в руках рядом с ними.
– Что я с ними сделал, Пастор?
Пастор сглотнул слюну перед тем, как ответить.
– Вы отрезали им головы, сэр.
– Одного я оставил, – добавил Полковник, – чтобы он мог вернуться и передать мое послание. Если они хотят отстранить меня от командования, пусть встретятся со мной в этом месте, лично.
«Почему здесь? – подумал Цезарь. – Почему в этом месте?»
Полковник ответил на вопросительный взгляд обезьяны.
– В этом месте находились оружейные склады. Их переделали в центр для перемещенных лиц, когда кризис только начинался. Но оружие все еще здесь, спрятано внутри.
«Артиллерия, – догадался Цезарь. – Вот откуда она появилась».
– Это священная война, – заявил Полковник. – Вся человеческая история подвела нас к этому моменту. И если мы проиграем, мы будем последними представителями нашего вида. Это будет планета обезьян… и мы станем вашим скотом.
Цезарь попытался представить: мир, которым правят обезьяны, с остатками людей, которых используют в качестве скота, к которым относятся так, как люди когда-то относились к обезьянам. Люди станут экспонатами в зоопарках, лабораторными подопытными животными или артистами в цирках, их будут содержать в клетках или охотиться на них, пока не уничтожат. Вымирающий вид.
Такой взгляд на будущее… ставил в тупик.
– Я вот смотрю на тебя, – сказал полковник, заметив тревожное выражение лица обезьяны. – Ты думаешь, что я болен, не так ли?
Цезарь постарался сконцентрироваться на приближающемся кризисе.
– Сколько людей… придет?
– Наверное, все. Тебе-то что? Единственное, чего они боятся больше, чем меня, это твои обезьяны, – он горько ухмыльнулся. – Мои методы никогда не оспаривались, когда дело касалось вас.
Он подошел к Цезарю; его голос стал мягче.
– Я не хотел убивать твоего сына…
Цезарь стоял, не шевелясь, ожидая, когда его враг подойдет ближе. Полковник стоял так близко к нему, что это было мучительно. Цезарь помнил о цепи и об арбалете Пастора, которые удерживали его от проявления ярости.
– Но если судьба уготовила ему наследовать твое нечестивое королевство, – сказал Полковник о Голубоглазом, – тогда я рад тому, что сделал.
Жестокие слова Полковника освободили ярость, которую Цезарь носил в себе с того момента, как потерял своих сына и жену. Все мысли об осторожности, спокойствии и самосохранении вылетели у него из головы, и он бросился на Полковника, пытаясь схватить того за горло. Удивленный человек вовремя отпрыгнул назад, так что ногти Цезаря всего лишь царапнули шею Полковника, который, споткнувшись, упал на пол. Рыжий и Пастор вцепились руками в цепь и изо всех сил потянули ее, так что ошейник врезался в шею Цезаря, удушая его. Из кармана Полковника выпала фляжка. Пастор направил на Цезаря арбалет и яростно заорал.
– Эй, ты! Эй-эй-эй!
Цезарь натянул цепь, но Рыжий был слишком силен, а он сам слишком ослаб после всех его приключений. Обуреваемый яростью, он рычал и скалил зубы, сходя с ума от необходимости броситься на сумасшедшего человека, который без всякого сожаления убил его семью.
«Как он осмелился хвастать, что убил моего сына!»
Потрясенный случившимся, Полковник поднял с пола фляжку и сунул себе в карман. Морщась, он поднял руку и притронулся к шее в том месте, где Цезарь поцарапал его. Он потрогал пальцами царапины, а потом опустил выпачканную в крови руку. Улыбнулся, вне всякого сомнения, осознав, что все могло бы окончиться для него гораздо хуже. Посмотрел на своего противника, который все еще сражался с удерживавшей его цепью. Цезарь все бы отдал за несколько лишних сантиметров и немного времени, чтобы сделать Полковнику что-нибудь более серьезное, а не просто поцарапать его.
«Он должен умереть, – подумал Цезарь, – от моих лап».
– Как эмоционально! – сказал Полковник, издеваясь над ним.
Яростная битва Цезаря с цепью постепенно затихла. После того как его отхлестали кнутом и повесили на крест, сил на продолжение борьбы у него больше не осталось. Особенно с гориллой на другом конце цепи.
– Я вижу, как противоречия раздирают тебя, – сказал Полковник, и его улыбка пропала. – Ты сомневаешься в стоящей перед тобой цели. Ты сердишься на меня, потому что я сделал то, что считается актом агрессии. Но ты принимаешь это слишком близко к сердцу.
Он подошел к Цезарю, явно не опасаясь за свою безопасность. Но, наверное, слишком близко, чтобы Пастору это понравилось.
– Сэр…
Полковник поднял руку, успокаивая нервного солдата. Он подошел так близко к Цезарю, что до него можно было дотронуться рукой. Цезарь закипел, как будто расстояние между ним и его местью мучило его. Полковник мрачно посмотрел на Цезаря, с его шеи ниточкой стекала кровь.
– Как ты думаешь, что мои люди сделали бы с обезьянами, если бы ты убил меня?
Несмотря на обуревавшую его ярость, Цезарь понял, что хотел сказать Полковник. Если бы он убил Полковника, все его обезьяны были бы убиты в отместку. Разве его месть стоила жизни его народа?
А как же Корнелиус? И Озеро? И все остальные?
Уверенный в том, что до Цезаря дошло его послание, Полковник, испытывая судьбу, подошел совсем вплотную к обезьяне, на расстояние удара. Его пистолет оставался в кобуре, висевшей на бедре… Цезарь понял, что пистолет ему был не нужен.
– Или убить меня более важно?
Цезарь понимал, что это был последний и самый удачный шанс отомстить за свою семью. Каждый мускул в его теле напрягся в ожидании. Нужно было нападать на Полковника, рвать его на куски, прежде чем Рыжий с Пастором смогут его остановить.
«Я могу сделать это. Я могу убить его сейчас».
