Но за чей счет? Он с радостью отдаст свою жизнь, чтобы уничтожить Полковника, но имел ли он право жертвовать жизнями своих обезьян?
«Нет, – подумал Цезарь. – И Полковник это знает».
Гигантским усилием обезьяна сдержала себя, в то время как Полковник, насмехаясь, прохаживался перед ним. Стало ясно, что его правильно поняли. Он отпустил Пастора с Рыжим, которые повели Цезаря во двор. Ночной холод отрезвил после духоты полковничьего логова. Удрученный Пастор покачал головой и, когда они отошли на приличное расстояние, прошептал.
– Я же тебе говорил, не заводи его. Это было очень глупо, парень…
Цезарь не был парнем, но это замечание принял за сочувствие. Пастор, единственный из последователей Полковника, кажется, все еще вызывал в нем искру сочувствия и благодарности. Цезарь даже почувствовал какую-то симпатию к молодому человеку, который, до определенной степени, напоминал ему о самых лучших людях, которых он встречал в своей жизни. О добрых и отзывчивых личностях, вроде Уилла и Каролины, Малкольма и Элли. Оглянувшись на Рыжего, Цезарь понизил голос.
– С этой битвы, которая начнется, – сказал он Пастору, – тебе лучше будет сбежать, пока не станет поздно.
– Сбежать? – Пастор остановился и уставился на Цезаря. – О чем ты говоришь?
Цезарь снова тихо заговорил:
– Ты не такой, как он.
Пастор отреагировал так, как будто его ударили. Его голос стал хриплым.
– Он был прав… ты что, думаешь, он больной, да? – осуждающе бросил он Цезарю. – Ты как они. Он не сумасшедший. Это мир сошел с ума. И только он один знает, как вытащить нас отсюда. Он всем пожертвовал ради нас, и ты не имеешь права судить его. Кто ты такой, чтобы судить его?
Лицо солдата покраснело от гнева.
– Я пытался предостеречь тебя, чтобы ты не стоял у него на дороге. Я даже не знаю почему. Но если ты думаешь, что у нас могут быть какие-то дела, что-то вроде отношений… и что ты можешь давать мне – что, советы? Так ты избавься от этих заблуждений прямо сейчас, мать твою.
Злобный ответ Пастора удивил Цезаря и разочаровал.
«Нет, это не Уилл, – решил он. – И не Малкольм».
Пастор мотнул арбалетом, злобно уставившись на разочарованную обезьяну. Его сочувствие мгновенно улетучилось. А может быть, оно никогда так далеко не заходило, как Цезарь позволил себе надеяться.
– Пошел, конг, – прорычал Пастор.
21
Ракета что-то пробурчал едва слышно – он наблюдал в бинокль за тем, как Рыжий и вооруженный человек провели Цезаря мимо солдатских казарм, где огни гасли один за другим, а люди явно собирались отдыхать после длинного дня, в течение которого они сторожили занятых рабским трудом обезьян. Ракета пожелал им плохих снов и угрызений совести.
Спрятавшись за накрытым снежной шапкой валуном, безволосый шимпанзе скрючился на уступе, нависавшим над лагерем. Морис, с девочкой на спине, и Плохая Обезьяна спустились вниз по каменистому склону, чтобы присоединиться к Ракете, наблюдавшему за происходящим внизу. На лице орангутанга появилось беспокойство.
«Как он?» – жестами спросил Морис.
Ракета уныло покачал головой. Цезарь выглядел неважно, но, по крайней мере, все еще был жив.
«И ему очень нужна наша помощь», – подумал Ракета.
Он не был уверен, как они могли спасти Цезаря, не говоря уже о других обезьянах, но он понимал, что, прячась на этом уступе, они ничего не смогут сделать. Им нужно было спуститься ниже, туда, где они могли помочь Цезарю.
Поднявшись и махнув рукой остальным, он снова пошел по склону вниз. Они пошли за ним.
Даже Плохая Обезьяна.
* * *
Сидевшая взаперти в загоне, прикованная к другим обезьянам, Озеро наблюдала за тем, как Рыжий и человек-солдат подвели Цезаря к помосту, на котором он висел на кресте раньше. Она почувствовала облегчение, увидев, что он еще жив, но еще сильнее упала духом при виде Цезаря, их великого вожака, которого тащили на цепи. Он стоял у подножия лестницы, а горилла, под пристальным взглядом солдата, вооруженного ужасного вида арбалетом, снимал кандалы с его рук. При виде рубцов, исполосовавших спину Цезаря, она вздрогнула.
«Он страдал ради нас, – подумала она. – Но ничего не добился своими страданиями».
Ее товарищи по заключению, прижавшись к забору, наблюдали за мучениями Цезаря. Как и она, они были голодные, хотели пить, они устали и потеряли надежду. Цезарь попытался выступить против того, как с ними обращались, и быстро вдохновил их на сопротивление людям – но что с ним стало, смотреть страшно. Подняв глаза, он увидел своих обезьян, которых заперли в загоне, словно животных, которыми они когда-то были. Скорбное выражение на его лице разбило сердце Озера.
«Ты выглядишь утомленным», – показала она ему жестами.
Он еще раз обвел взглядом обездоленных обезьян. Гордо распрямил спину. Украдкой наблюдая за своими мучителями, он незаметно жестами показал наблюдавшими за ним обезьянам: «Не теряйте надежды. Все равно скоро все закончится, и мы найдем дорогу к нашему новому дому. Я найду способ вытащить нас всех отсюда».
Озеро испытала прилив надежды, понимая, что обезьяны будут взволнованы смелым обещанием своего вожака. Она была слишком молода, чтобы помнить те времена, когда люди правили миром, когда Цезарь повел свой народ к свободе. Но она помнила, как он спас обезьян от безумия Кобы и как он многие годы спасал их от преследования людей. Цезарь всегда находил возможность спасти их. И сейчас она отказывалась терять веру в него.
«Я верю в Цезаря, – подумала она, – именно этого хотел бы Голубоглазый».
Рядом с помостом Рыжий закончил снимать с Цезаря кандалы и вернул ключ человеку, который жестом приказал Цезарю подниматься по ступенькам вверх, туда, где его ожидал страшный деревянный Х-образный крест. Несмотря на то что она верила в Цезаря, Озеро не могла понять, как он может спасти их, привязанный веревками к кресту. И как долго он сможет выдержать свои мучения.
Ослабевший и страдающий от боли, опустив плечи, Цезарь стал подниматься по ступенькам, но внезапно потерял равновесие и, споткнувшись, упал на солдата, который с силой отбросил его обратно, как будто одно лишь прикосновение к телу обезьяны было ему противно.
– Пошел прочь!
Озеро испугалась за Цезаря, услышав отвращение и злость, прозвучавшие в голосе человека. Она в ужасе наблюдала, как Рыжий дернул за цепь Цезаря, оттаскивая его от человека на обледенелые ступени лестницы. Цезарь мгновение полежал там, подчиняясь приказам своих охранников, потом медленно поднял голову и бросил хитрый взгляд на Озеро и остальных обезьян. Потом, явно оправившись от минутной слабости, он снова встал на ноги и стал подниматься вверх по ступенькам, к помосту.
Сбитая с толку Озеро не могла поверить тому, что она только что увидела. Она не могла винить Цезаря за то, что он споткнулся. После всего, что сделали с ним люди, она не понимала, как он вообще мог стоять на ногах. Но что значил тот хитрый взгляд, которым он посмотрел на нее? Неужели она чего-то не заметила?
