– Он… был моим другом, – сказал Цезарь.
– Он сказал, что ты был замечательным, – ответил Полковник. – Не просто животным… что ты был лидером, – человек покачал головой, вспоминая. – Я сначала подумал, что он сумасшедший… но потом понял, чтó Малкольм имел в виду…
Его глаза снова стали мутнеть, и взгляд обратился внутрь себя, как будто Полковник пытался заглянуть в прошлое.
– Он умолял найти тебя. Заключить с тобой мир.
Цезарь был поражен этим открытием. С начала войны он впервые услышал о том, что Малкольм пытался заключить мир между людьми и обезьянами, но по прошествии времени, все становилось понятным. Тот Малкольм, которого он знал, никогда бы не прекратил попыток защитить и людей, и обезьян. Он все время заботился о своих близких, кем бы они ни были, людьми или обезьянами. Цезарь боялся спросить, где сейчас был Малкольм.
– Что случилось с этим человеком?
Полковник ответил не сразу. Он невидяще уставился в пространство, потерявшись в своих мыслях и воспоминаниях. Цезарь не был даже уверен, что Полковник услышал его вопрос. Человек продолжал молчать, а потом сказал ничего не выражавшим голосом, пожав при этом плечами, как будто с трудом припоминал этот случай.
– Я его застрелил.
Горе, приправленное яростью, обрушилось на Цезаря. Ему часто хотелось узнать, что стало с Малкольмом и его семьей, но он всегда предпочитал думать, что они живы и здоровы, живут где-то в тихом месте, далеко от войны. Цезарь не думал, что ему доведется еще раз встретиться с Малкольмом, но узнать, что его друг был мертв, убит себе подобным – это был болезненный удар. Цезарь мог только молиться за то, чтобы подруга Малкольма, Элли, и его сын, Александр, не сопровождали Малкольма, когда он пришел на встречу с Полковником. Ему хотелось верить, что по крайней мере они остались живы.
Получалось, что Полковник убил Малкольма? И еще Корнелию, и Голубоглазого, и Перси, и еще многих других? Чудовищность сказанного накрыла Цезаря, утверждая в решимости уничтожить Полковника до того, как он убьет еще кого-нибудь из тех, о ком заботился Цезарь. В попытке спасти свой народ вожак почти забыл о своей мести, но осознание того, что смерть Малкольма и других была на совести Полковника, стало страшным напоминанием о том, насколько этот человек заслуживал смерти от его рук.
Не то чтобы Полковника это очень озаботило или его тем более мучили угрызения совести. На какое-то мгновенье человек смолк, а потом внезапно очнулся от своей задумчивости. Его голова дернулась вверх, и он диким взглядом оглянулся вокруг, как будто пытаясь понять, где он находится. Подозрительный, почти параноидальный блеск зажегся в его глазах.
– Что… что здесь происходит?
Цезарь придержал язык, не уверенный, как стоило воспринимать странное поведение Полковника. Стоило ли винить в этом странном состоянии алкоголь или какое-то серьезное повреждение его психики? Казалось, что человек плавился, вроде тех оставшихся без обслуживания ядерных реакторов, которые, судя по сообщениям, просто сгорали, выходя из-под контроля во время эпидемии, заражая при этом целые районы страны. Цезарь понимал, что вести себя нужно осторожно – трудно было сказать, что могло спровоцировать почти не контролировавшего себя Полковника.
«И в самое неподходящее время, – подумал Цезарь. – Как раз тогда, когда мы собрались сбежать!»
Осторожный взгляд Полковника обшарил уснувший лагерь. Цезарь старался сохранять на лице нейтральное выражение, чтобы не выдать своего волнения, а Полковник вытянул шею, чтобы посмотреть на падающий снег и на сторожевую башню, где должен был находиться Бойл. Угол обзора был довольно неудобный, и Цезарь прикинул, что Полковник вряд ли сумеет разглядеть, что на посту охраны никого нет, – правда, он не вполне был в этом уверен. И что, если Полковник решит проверить часового или позвать его?
«Если он поднимет шум, наш план обречен».
Напряженный момент был прерван резким металлическим стуком, отвлекшим Полковника. Он посмотрел вниз, себе под ноги и заметил, что уронил свою фляжку. От расплывшегося по снегу пятна запахло виски. Нахмурившись, Полковник поднял фляжку и удивленно посмотрел на нее, как будто забыл, что брал ее с собой. Потом потряс, проверяя, осталось ли в ней что-нибудь. В ней забулькало несколько глотков.
Полковник растерянно обернулся, возможно, обеспокоенный тем, что другие могли увидеть эту оплошность. Заметил стоявших в загоне обезьян, смотревших на него, потом посмотрел на Цезаря и моргнул, встретившись с пронзительным взглядом шимпанзе. Обычная самоуверенность Полковника куда-то пропала, он медленно попятился от клетки и поспешно ушел в свою башню. Падающий снег начал скрывать его следы.
Проследив за тем, как человек уходит, Цезарь облегченно вздохнул, заинтригованный внезапным бегством Полковника. Он повернулся к Ракете, который был так же обескуражен.
«Что это было?» – спросил Ракета жестами.
Цезарь покачал головой – он явно ничего не понимал, да это было и неважно. Главное, что командир людей ушел и теперь обезьяны могли снова вернуться к своему плану. Цезарь наклонился, освобождая вторую ногу от кандалов, и бросил ключ Ракете, который высунулся сквозь прутья ограждения, чтобы поймать его. Не тратя времени зря, Ракета начал освобождаться от цепи, сковывавшей его с другими обезьянами. Удовлетворенно ухнув, он снял ее и бросил ключ Озеру, которая последовала его примеру и потом передала ключ другим обезьянам. Одна за другой обезьяны освобождались от цепей.
«Спасибо, Пастор», – усмехнувшись, подумал Цезарь.
Освободившийся Ракета воспользовался ключами Бойла и открыл ворота загона. Цезарю это напомнило их «побег из тюрьмы» – из убежища для приматов, – который они совершили почти десять лет назад. Ему хотелось верить, что этот побег будет таким же успешным.
«Вместе обезьяны – сила».
Ракета бросил ключи Цезарю, и тот с благодарностью их поймал. И он, и его обезьяны за свою жизнь достаточно насиделись в клетках. Пора было оставить эти решетки за спиной.
«Больше никаких клеток, – подумал он. – Больше никогда».
Он уже отпирал ворота, когда свет на наблюдательной башне Полковника зажегся и Цезарь увидел нечто, что заставило его просигнализировать обезьянам, чтобы те оставались на своем месте – по крайней мере сейчас. Он кивнул на башню, где виднелся стоявший перед окном Полковник, освещенный висевшей за его спиной лампой. Был виден только его силуэт, и нельзя было сказать, смотрит ли человек на тюремный двор или просто пялится в никуда.
Ракета посмотрел через двор на Цезаря.
– Думаешь, он догадался, что мы к чему-то готовимся?
Цезарю самому хотелось бы это знать. Если Полковник заметил что-то подозрительное несколько минут назад, послал ли он солдат проверить это? Вряд ли обезьяны смогут исполнить свой план побега, если Полковник будет стоять как часовой на своей башне. Тогда их точно заметят.
Прошло несколько долгих минут, прежде чем Полковник отвернулся от окна и исчез в своем гнезде. Но свет в башне продолжал гореть, и это значило, что Полковник еще не отправился отдыхать, а вместо этого бессонно мечется по своему логову и может в любое время вернуться к окну.
