Парень не мог рисковать всем. Он выхватил телефон и принялся названивать по одному ему известному номеру. Когда на том конце послу двух гудков взяли трубку, парень затараторил. Он говорил возбужденно, стараясь тихо, но его голос все равно слышали все прохожие. Многие косились на него: во-первых, парень вел себя нервно и был взвинчен, во-вторых, он продолжал озираться по сторонам, хотя глупо было на что-то надеяться, в-третьих, он говорил на никому из прохожих не известном гортанном языке.
Парень замер на полуслове, когда в толпе мелькнули синие мундиры. Их было двое. Двое полицейских — с дубинками, рациями и жетонами на груди — шли прямо к нему. Только сейчас парень понял, каким был дураком, что так себя повел. Он похоронил все шансы на успех.
— Молодой человек, — когда до парня оставалось пара метров, сказал один из полицейских, — Ваши документы, пожалуйста.
Парень вел себя, как дурак, потому что не был готов к предыдущему инциденту в метро. Его к такому не готовили. Но к нынешнему инциденту он был подготовлен. Нечто подобное он переживал мысленно десятки раз. И сейчас ему не нужно было принимать никаких решений — решение было принято уже очень давно.
Он развернулся и побежал. Парень с рюкзаком со всех ног бросился к выходу в город. Он несся вперед, расталкивая прохожих, которые что-то вскрикивали, ойкали или просто немели. Позади раздался вопль «Полиция! Стоять!», но парень лишь увеличил скорость. Ему было необходимо вырваться наружу.
Толпа впереди стала подниматься вверх, как живой склон человеческой горы — ступеньки, ведущие к выходу на поверхность. Но именно там его поджидали новые неприятности. В толпе он различил человека в полицейской форме. Тот посмотрел на парня с рюкзаком, удирающего от кого-то, разглядел в 5–6 метрах позади бегущих коллег в форме — и сообразил.
— Стоять! — крикнул полицейский и побежал наперерез. Прямо на парня.
Остановился он лишь на долю секунды. Слева от платформы все завибрировало и завыло, а платформу станции метро заполонили увеличивающиеся и нарастающие гул, свист и стон из тоннеля. Поезд. Парень оглянулся на настигающих его преследователей, которые уже тянулись к своим дубинкам. Парень с рюкзаком стиснул зубы и метнулся налево, к краю платформы. А потом прыгнул вперед.
Поезд, вынырнувший из темноты, осветил ярким лучом прожектора лицо рухнувшего на рельсы перед ним человека в черной куртке и с рюкзаком на плече. А потом был удар. И следом — крики, охи и ахи очевидцев, которые становились все громче.
Патрульные остолбенели, глазея на визжащий от экстренного торможения поезд метро и не веря своим глазам. Потом переглянулись, и один из них дернул с пояса рацию:
— Центральная, пост 45-1, у нас ЧП!
На станции «Парк культуры» Гущин и Богданов смотрели вслед удалявшимся по переходу Вахе и Кузьме.
— Надо же, как подфартило сукам, — ворчал Богданов. — Он ведь вытащил лопатник! И сразу назад сунул, гнида. То ли почуял что-то, то ли… Черт.
— И что будем делать?
Богданов пожевал что-то во рту и сплюнул.
— Они продолжат работать. Давай за ними. Только теперь осторожно.
Выдвигаясь за карманниками, оперативники быстро переоделись. Богданов снова нацепил бейсболку, а на шею повестил наушники. Гущин на ходу вывернул двойную — купил специально для работы! — ветровку, превратив ее из серой в синюю, нацепил на нос широкие солнцезащитные очки и затолкал в рот половину пачки жевательной резинки.
А затем карманники разделились. Гущин видел, как Ваха и Кузьма перебросились парой фраз и разошлись. Ваха двинулся к выходу в город, а Кузьма направился к переходу с Сокольнической на Кольцевую.
— Все, — буркнул Гущин. — Отбой.
Богданов не собирался сдаваться.
— Ничего не все. Им подфартило, не каждому так везет. А день-то только начинается. Не с пустыми же руками им с работы возвращаться. Ваха — черт с ним, но Кузьма еще собирается поработать. Вот увидишь.
Гущин послушался, потому что ничего другого ему не оставалось.
Кузьма всем своим видом демонстрировал, что шарить по карманам больше не собирается. Зайдя в вагон, он уселся, извлек из своего пакета газету и принялся читать. Пару раз стрельнул глазами по сторонам, проверяясь. Гущин исподлобья, стоя в 10 метрах от карманника и, несмотря на расстояние, еще и маскируя свой взгляд очками, видел, как Кузьма быстро скользнул взглядом по нему, не останавливаясь. Слава марафету.
Вор доехал до «Таганской». Там засобирался. Уже на платформе Гущин сообразил, что Богданов был прав — Кузьма не собирался сдаваться. Потому что вместо выхода в город он перешел на Таганско-Краснопресненскую линию и принялся бродить по платформе, выискивая жертву.
— Он на Беговой как-то раз кошелек ломанул, — вспомнил Богданов. — По камерам его срисовали, да предъявить нечего было.
Заходя в вагон, Кузьма на секунду прижался к толстяку. Когда тот обернулся, Кузьма, как и полагается, сделал рожу кирпичом и просто обошел его.
— Ничего не спер, — предугадывая вопрос Гущина, кратко бросил Богданов.
Опера вошли в соседние двери вагона и замерли у поручня, следя за Кузьмой. Тот прошествовал на пару метров в их сторону, подальше от заметившего его — и наверняка запомнившего — толстяка, ухватился за петлю и с отсутствующим видом уставился в окно.
Но так продолжалось недолго. Уже перед «Кузнецким мостом» сидевшая в метре от Кузьмы женщина в наушниках сунула книжку в сумочку, забросила ее на плечо и направилась к выходу. Кузьма пристроился следом. Богданов одним взглядом отдал команду, и Гущин принялся продираться в сторону домушника.
Поезд прибыл на станцию, когда их разделяли жалкие два метра. Со своей позиции Гущин отлично видел все. Когда поезд начал замедлять скорость перед остановкой, кучка желающих выйти пассажиров сгруппировалась у выхода. Кузьма держался строго за девушкой. Приподнял пакет, прикрываясь им, как ширмой. Время он рассчитал тютелька в тютельку — когда карманник выудил кошелек из сумочки, та дернулась, девушка почувствовала что-то, но в этот момент двери распахнулись. Опередив ее и еще раз задев, теперь локтем, сумочку девушки — чтобы показать, что ее предыдущее «что-то» не таило в себе никакой угрозы — Кузьма просочился вперед и выскользнул на платформу перед своей жертвой.
Оказавшись на станции, Кузьма тут же шагнул в сторону перехода на «Лубянку». Гущин обернулся, увидел Богданова и махнул ему рукой на удалявшуюся в другую сторону девушку. Тот кивнул. Тогда Гущин бросился к Кузьме.
— Секунду!
— Что? — Кузьма не верил своим глазам. — Опять?
— Руки, чтоб я видел! — рявкнул Гущин, напрягая глаза. — Только попробуй мне скинуть, зубы выбью, понял?
Девушка, которой Богданов торопливо объяснил, в чем дело, бросилась проверять сумочку. Ее глаза расширились, когда она обнаружила отсутствие кошелька.
— Его нет! Мои деньги… Их нет!
