На улице хлестал дождь. Он видел короткие вспышки перед отделом. Гниды. Володя прикладом высадил стекло и наугад пальнул в сторону одного из стрелков. В ту же секунду сразу чья-то пуля щелкнула по решетке и пронеслась в паре сантиметров от лица Володи, обжигая его. Он шарахнулся в сторону. Передернул затвор. Но это был последний патрон.
— Черт! Черт! Черт!
Но Бурову было достаточно этого. Опер успел подбежать к двери в ОВД и захлопнуть ее. Задвинул засов. И оттолкнул себя в сторону. По двери снаружи застучали пули. Но дверь могла выдержать стрельбу из любого автоматического оружия. Буров, по крайней мере, хотел в это верить.
— Б… дь, — еле слышно выдохнул Буров, тяжело дыша и буквально захлебываясь собственным дыханием. — Б… дь…!
3
— Звони в ГИБДД, пусть на ноги всех поднимают! — орал Гензер. — Перекрыть все выезды из…!
Его слова заглушил мощнейший раскат грома, от которого Гензер невольно пригнулся. Черные тучи висели так низко, что, казалось, того гляди обрушатся вниз всеми своими чугунными килотоннами и раздавят Елецк всмятку.
— Все выезды из города! — повторил Гензер.
Водитель дежурной «Газели» кивнул, морщась от бьющего в лица ветра, и побежал к фургону, поскальзываясь в чавкающей и расползающейся под ногами грязи. Гензер обернулся на «скорую». Что-то крича, Крук помогал фельдшеру тащить носилки к фургону неотложки. Нога Гузаревича свисала с носилок.
— Твою мать, — прошептал Гензер, стараясь взять себя в руки. Крук что-то закричал ему. Гензер побежал к «скорой». — Что?!
— Я в больницу! Звони! Если что звони! — голос Крука срывался. — Я в больницу!
Гензер махнул рукой — давай! Крук прыгнул в фургон, вспыхивающий проблесковыми маячками. Взвыла сирена, но очередной мощный раскат грома поглотил этот звук. Разбрызгивая грязь, «скорая» рванула к тянущимся в полусотне метров от места расстрела патруля жилым домам. Окна домишек тлели в этой мгле крохотными угольками.
Три экипажа ППС были здесь — вся ночная смена. Кто-то пытался докричаться до отдела по рации, другие бежали к жилым домам, третьи орали что-то друг другу, шаря лучами фонарей по грязи перед расстрелянной машиной Сушко и Газуревича. Гензер шагнул к одному из ППСников. Блеснувшая молния прорезала небо от края до края и на секунду ослепила Гензера.
— Вы, прочесывать всю территорию! — закричал он, силясь переорать гул дождя и шум ветра. — Все по инструкциям, каждый свой сектор! Проверяйте всех подозрительных!
— Их в отдел?!
— Нельзя терять время! Сколько набьется столько набьется! Координируйтесь с гайцами! Проверяйте кабаки, но только по маршруту!
— А здесь?!
— Я сам! Нельзя терять время, сказал же!
ППСник кивнул и побежал к своей машине. Обернувшись, Гензер увидел свет фар. Он все приближался. Новая вспышка молнии озарила автомобиль — майор узнал машину Муртазина.
— Федор Николаевич, полгорода без света! — прокричал опер, закрываясь рукой от ветра. — На Фрунзе… — раскат грома поглотил его слова, — … горит!
— Что?!
— Подстанция горит! На Фрунзе! Часть города без света!
— Отдел тоже! — быстро сообразил Гензер. — Твою же мать, как вовремя, б… дь!
— Я не могу до них дозвониться, ни до сотовых, ни до 02!
— Из-за грозы! Радиосвязь тоже сдохла, патрули не могут с отделом связаться! Муртазин, дуй на базу, звони в область!
— Что?
— Звони в область! — завопил Гензер. — Нужна срочная помощь! Опера и спецназ! СОБР, ОМОН, плевать, но как можно скорее! Ждать утра нельзя, они уже двоих завалили! Мы сами не справимся!
Муртазин закивал и, пригибаясь и закрываясь от ветра, побежал назад к машине. Гензер взглянул на небо, и капли дождя острыми иглами вонзились в его глаза, заставив во весь голос выматериться. Гензер подбежал к своей машине и прыгнул за руль.
— Падла!
Протерев глаза, он в свете молнии увидел расстрелянную машину и угадывающийся внутри труп Сушко. Гензер яростно ударил кулаком по панели так, что приборы жалобно моргнули. Майор достал сотовый. Набрал Бурова. Тишина. Снова выматерившись, Гензер набрал другой номер.
— Пост? Майор Гензер, угрозыск. Свяжитесь с вашими на въезде в Город. Наши мокрушники после расстрела могли попытаться туда прорваться. До Города меньше 100 километров, так что они могут уже подъезжать. Пусть ваши проверяют весь транспорт.
Выстрелы преступников во внутреннем дворе ОВД колотили по задней двери и окнам, их подельники с улицы вели огонь по окнам. Буров почти ползком добрался до угла и приник спиной к стене. Напротив него в луже собственной крови лежал мертвый Гончар. В его руке застыл табельный ствол.
Из приемника, тяжело дыша, выполз Володя.
— Они не просто палят, ведут прицельный огонь, — выдохнул он. — Я на секунду высунулся и чудом спасся.
— Бери ствол.
Буров кивнул на Гончара. Стараясь на смотреть в перекошенное мертвое лицо помдежа, Володя вытащил из его еще теплой ладони табельный пистолет. Проверил обойму и тут же вернул ее обратно.
— Где Вера?
— Наверху. Кто это, б… дь?!
— А ты не понял? — выкрикнул Володя. — Они за своей наркотой пришли! Я за Верой!
— Стой!
— Я за Верой! — повторил Володя и рванул вглубь отдела. Чертыхаясь, Буров подполз к дежурке. Дернул дверь. Заперто.
— Эй! — Буров затарабанил в дверь. — Есть кто? Свои! Акулов, живой?!
— Буров?
Голос Акулова. Живой.
— Открывай!
Грохотали выстрелы. Шальная пуля влетела в окно и разнесла светильник на потолке в фойе ОВД. Акулов на корячках выполз из ИВС, бросился к двери. При виде распластанного на полу Гончара он зажмурился и сжал зубы. Акулов был на грани истерики. Буров толкнул его в плечо, заползая в дежурку:
— Не раскисай! Ключи от оружейки есть?
— Что?
— Ключи, б… дь, от оружейки у тебя есть?!
— Д… да, да, конечно!
— Открывай!
Акулов бросился к столу. Вдруг пуля щелкнула прямо около лица Бурова. Он метнулся назад в коридор и спрятался за углом.
— Акулов, окно!
Трясущейся рукой Акулов вскинул пистолет и открыл огонь по окну сквозь фойе. Буров вторил ему из-за угла.
— Прикрой! Стреляй дальше! Прикрой меня!
Буров очень надеялся, что Акулов его слышит. Сдирая ладони об торчащие из старого линолеума гвозди, Буров ползком рванул к столу для заявителей. Заполз под него и, уперевшись спиной в столешницу снизу, рванул что есть сил. Стол был тяжелым, обитый металлом. С глухим рокотом стол поддался. Хрипя от натуги, Буров попятился назад, к окну, таща на своем хребте тяжеленный стол. Прострекотала автоматная очередь, разнося остатки стеклянной перегородки между дежуркой и фойе.
