Зато сквозь влажные ресницы она видела, как Иван упал на колено, уложил карабин на перила террасы и, подняв прицельную планку, стал куда-то целиться. Несколько ударов сердца, и раздался выстрел. Уж его-то Ирина услышала, успев немного прийти в себя.
– С ума сошел? – с трудом прохрипела она.
Но парень, не обращая на нее внимания, лихорадочно перезаряжал оружие. Когда же это ему удалось, разочарованно обложил кого-то по матушке. И, отставив карабин в сторону, поспешил на помощь к Ирине:
– Жива?
– Что?
– Куда попало?
– Тебе рассказать, куда мне попало и где у меня будет синяк? – приходя в себя и начиная злиться, змеей прошипела княгиня.
Но именно в этот момент на террасу вбежал вооруженный бородач Матвей с донельзя озабоченным видом:
– Ты как, Ирина Васильевна?
– Издеваетесь? Плохо я! Ты чего прибежал?
– Да как же… Так это…
– Не суетись, Матвей, она ничего не поняла.
– Чего я не поняла?
– Стреляли в тебя, Ирина Васильевна, – наконец пояснил Иван.
– Вот, значит, как. Матвей?
– Так и есть, Ирина Васильевна, – подтвердил бородатый крепыш. – Лешка с парнями наметом на коней вскочили и поскакали туда, где дымок заприметили. Может, догонят еще. Хотя и далековато.
– Ты как понял? – Это уже к Ивану.
– Блеснуло что-то. На зрительную трубу похоже. Вот я и присмотрелся. А там гляжу, дымок появился. Ну я тебя и… Извини, времени ни на что иное не было.
– За что извиняешься-то? За то, что жизнь спас? Спаси тебя Христос, Ванюша, – поблагодарила она, а потом, покривившись, помяла грудь. – Посинеет. Как пить дать посинеет. Стрелял-то наугад? Иль видел кого?
– Всадника приметил. Но вроде бы промазал. Далековато. А потом он ушел за урез холма.
Умчавшиеся в погоню вернулись только через час. И, как это ни обидно, с пустыми руками. Впрочем, не с такими уж и пустыми.
– Подстрелил ты его, Иван. Мы кровь нашли. Правда, коли не ссадил с седла, все же несерьезно. Но стрелок как в воду канул. Хотя, может, и в воду. Лошадь мы нашли у реки, а вот самого лиходея нигде не видно. Искали по обоим берегам, вымокли до нитки. Ничего. Прости, княгиня.
– Матвей, как думаешь, тот же?
– Ясное дело, княгиня. Кому же еще. Только теперь из винтовального мушкета палил, паскуда. Ну да ничего, попадется еще.
– Гляди, Матвей, чтобы он до того не прибрал меня на тот свет. Одно радует, что можем хотя бы англичан в сторону отбросить.
– Почему? – удивился Иван.
– Еще по весне на московской улице нашли труп английского секретаря. Тот вроде как оборонялся от лихих, да они все одно его приголубили дубиной по голове. Обобрать не успели, стрельцы помешали. А при том убитом англичанине пистолет в пару тому, что ты у убийцы выбил, – пояснила Ирина.
– Ну так, может, он и есть?
– Он да не он, – возразила Хованская. – Ты убийце руку прострелил. А на этом ни одной царапины, кроме раны на голове. Да и лихие, даже если не успели обобрать труп, уж брошенные-то пистоли подобрали бы.
Господи, как холодно-то! Бабье лето – это, конечно, хорошо, но, даже несмотря на жаркую погоду, вода в реке ледяная настолько, что едва сердце не остановилось. А тут еще и простреленная рука. И что самое противное, опять та же самая! Вот только совершенно непонятно, насколько серьезно в этот раз.
Поначалу-то он собирался выходить на болото и пробираться вглубь. Есть там островок. Ему это место показал их иезуит. Откуда проведал сам, непонятно. Но Марио особо над этим и не задумывался. Тропинка там хитрая. Не зная, не пройдешь. И отходу туда не могло помешать даже ранение. Не на своих же двоих, верхом. Но лошадь отчего-то охромела, и пришлось все менять на бегу. Вот и направился к реке.
Утопить штуцер. С ним было не выплыть. Но место приметил. Потом наведается. Тем более там неглубоко. Разве что в ил вдавил. Но не беда, отчистится. Тут бы самому уйти. Хитрость с тростинкой не нова. А ничего более умного придумать уже не получалось.
По поводу того, что обнаружат лошадь, Марио не переживал. Он ее украл за несколько дней до покушения. Потом подержал на том самом островке, пока шум не улегся. Так что пусть ищут конокрада.
Зато его грело то простое обстоятельство, что он достал-таки эту стерву. Ну не мог он промахнуться. Долго выводил, подгадывал момент, когда ее фигурка в светлом платье окажется в удобной позиции. А уж из штуцера Марио стрелял просто отлично. На пять сотен шагов ни единого промаха в фигуру человека.
Конечно, это могло быть и ранение. Но уж точно не легкое. Ну не мог он настолько промахнуться. А пуля, угодившая в тело, – в подавляющем большинстве случаев приговор.
Мокрый, замерзший и трясущийся, как осенний лист, уже глубокой ночью Марио сумел-таки добраться до стены Белого города и перебраться через нее. Потом, соблюдая осторожность, добрался до польского посольства.
Ночь была ясная и холодная. С него уже давно не текло. Но почти весь день, проведенный в Яузе, потом переправа вплавь через Москву-реку, голод, ранение и уже поднявшаяся температура… Словом, все указывало на то, что необходимо как можно быстрее оказаться в тепле.
Но Марио не спешил. Мало ли. У русских был целый день. Могли предпринять меры и взять посольство под присмотр. Однако ничего подозрительного у дома он не заметил. Пора.
– Марио, что случилось, дьявол тебя задери?! – Де Бриен и не думал скрывать своего удивления.
Еще бы. При любом развитии событий итальянец не должен был возвращаться сюда. Ему надлежало несколько дней отсидеться на болоте. Даже в случае ранения. В шалаше были сложены необходимые лекарства, бинты и продовольствие. Так что он вполне мог дождаться прихода их медика, по совместительству брата из ордена иезуитов.
– Извини, дружище, – глядя на посла, стоявшего перед ним в халате, и кривясь от боли, ответил Марио. – Лошадь не к месту охромела. К болоту оказалось не пробиться. Но это ведь мелочи, не так ли? Этой стерве конец.
– Ты опять позволил себя подстрелить, – холодно произнес посол.
– Ну да. Не повезло. И опять в ту же руку.
– Причем не повезло дважды.
– Ты о чем?
– О великой княгине Хованской.
– Я стрелял в нее. Никакой ошибки. Прежде чем выстрелить, я убедился с помощью зрительной трубы, что это она.
– Возможно, ты стрелял и в нее. Но опять промахнулся.
– Я не мог промахнуться, – убежденно возразил Марио.
– Я видел ее как тебя. И даже обменялся парой-тройкой фраз, – покачал головой посол.
– Дьявол!
– Не богохульствуй, – одернул его накладывающий бинт медик. – Творить богоугодные дела нужно с именем Господа на устах, а не поминать нечистого. Глядишь, тогда и рука твоя будет тверже.
