А вот Ивану оно не светило даже в перспективе. Потому и ходу в довольно богатую усадьбу ему не было. Пришлось сначала втолковывать слуге, кто именно ему нужен. А потом терпеливо ожидать, пока донесут до друга весточку или выйдут к визитеру с известием об отсутствии Рудакова. Мелькнуло было желание козырнуть именем княгини. Но по здравом размышлении Иван отказался от этой затеи.
Когда они наконец явились в дворцовую тюрьму, дьяк из Разбойного приказа уже находился там. Расположившись за столом в допросной, он весьма плодотворно беседовал с плененным послом, торопливо записывая его показания. Проходя по коридору мимо двери, Иван не удержался и заглянул. Но, обнаружив занятого делом дьяка, поспешил ретироваться.
При виде чиновника за работой отчего-то подумалось о том, чтобы начать производство стальных перьев. А что такого? Изготовить оборудование плевое дело. Продукция в прямом смысле этого слова копеечная. Но зато насколько делает легче и проще письмо.
Уж очень не хотелось думать о том, что и вот этот красавец-француз, и тот раненый бедолага очень скоро окажутся на дыбе. Вот и думал обо всем подряд, только бы не о плохом. Впрочем, это всего лишь рефлексия человека из двадцать первого века. Эти ребятки вполне заслужили свою участь. Знали, на что идут, и никто им не виноват.
И то, что один из них посол, вовсе не означает, что у него какой-то там иммунитет. Это в мире Ивана его отправили бы домой, объявив персоной нон-грата. Здесь все проще. Умышлял против царской семьи или государственных устоев, получи благодарность полной мерой. Правда, это в плане дознания. С плахой дела обстоят куда как сложнее. Все же посол – полноправный представитель польского короля.
К подобным лицам относятся с большой осторожностью. Войны начинались и по самым что ни на есть надуманным поводам. Правда, в данном конкретном случае Ян и Дмитрий скорее всего все же до чего-нибудь да договорятся. Все же союз выгоден и Польше и Русскому царству. А вот война пойдет во вред обоим.
Когда они вошли в камеру, где содержался раненый, тот уже пришел в себя, хотя и сильно страдал от полученной раны. Впрочем, если судить по выражению лица, его куда больше волновала предстоящая перспектива, чем нынешнее состояние. Да, пожалуй, он сейчас предпочел бы отправиться к праотцам, а не цепляться за жизнь. И понять его несложно.
– Павел, ты что собрался делать? – перехватил Иван его руку с пузырьком.
– Хочу дать ему морфий, чтобы обработать рану.
– Не стоит.
– Но…
– Морфий снимет боль. А с ним сегодня еще будут беседовать. Твоя задача не дать ему помереть раньше времени.
Иван заглянул в глаза ощерившегося в зверином оскале итальянца и горько усмехнулся:
– Да не гляди ты на меня так. Неужели ты думаешь, что после того как вы умышляли против великой княгини, вас станут потчевать пирогами? Знали, в какие игры играете.
– Ну я, по крайней мере, действовал честной сталью и пулей.
– Ткнуть шпагой или выстрелить из-за угла ты называешь честным? – нахмурился Иван, осознав, что именно сейчас сказал этот хлыщ с итальянским акцентом.
– Но ведь это куда честнее, чем травить ядом, – продолжал гнуть свое убийца.
Странное дело, но Иван отчего-то поостыл, стал воспринимать его уже не так враждебно. Попытался понять, в чем дело. Яд, свинец, сталь – без разницы, как именно хотели убить Хованскую. Ведь это привело бы к одному и тому же результату. И только осознав, что оба покушения с участием вот этого человека случились еще до беременности Ирины и не могли угрожать его дочери, понял причину подобного своего отношения.
Нет, ему не наплевать на Хованскую. Она ему даже нравится. Но вот ни преданности как к госпоже, ни любви как к женщине он к ней не испытывал. Случись она в беде, и он помог бы ей без раздумий. Впрочем, и помогал, рискуя жизнью. Но вот ненависти к покушавшемуся и желания за нее порвать всех и вся у него нет. А вот за дочку…
Кстати, а как ее зовут-то? Надо же. Как он мог даже не спросить имя. Ладно. Спросит. Потом.
– Ты ведь любовник княгини, – между тем, облизнув пересохшие губы, продолжал итальянец.
– И что с того?
– Можешь обещать быструю и честную смерть, если я буду откровенен?
– Ты верно заметил, я ее любовник, но не фаворит, а потому влияния на нее не имею. Очень сомневаюсь, что ко мне кто-то прислушается.
– Она прислушается, – убежденно произнес раненый. – Коль скоро сумела настоять на том, чтобы отправить под твоим началом экспедицию на Урал, то и тут послушает. Ты ведь ее не разочаровал. Вот и теперь… Ы-ы-ы!
Угу. Беседовать-то они беседовали, но Рудаков при этом делал свое дело. Причем без обезболивающих. Для палача ли он сейчас старался или для честной стали, не имело значения. Он подходил к своим обязанностям со всей серьезностью. Этого пациента ему не спасти в любом случае. Но ведь на нем можно приобрести кое-какой опыт.
– Я уверен, что это именно ты сумел добраться до нас, – отдышавшись, продолжил Марио. – Другие пытались сделать это раньше, и все без толку. Я прав?
– Допустим.
– Я прав, – покачав головой, уверенно произнес убийца. – Так что она к тебе прислушается.
– Сомнительно.
– Странный ты. Другой бы уже пошел на сделку.
– Я не другой и словом своим дорожу. Ты же просишь о том, чего я обещать никак не могу. Для княгини я просто игрушка, и не более.
– Ты мог бы узнать все, что знаю я, прямо сейчас, – продолжал гнуть свое итальянец.
– Я и так это узнаю. Чуть погодя, но непременно, – пожав плечами, возразил Иван.
– Но пообещать-то мне, что постараешься отвести от меня пытки, ты можешь.
– Это я обещать могу. Но…
– Остальное вверим в руки Господа. Х-ха, и великой княгини-и-и-и! – Рудаков вновь оказался неловок и причинил раненому нестерпимую боль.
А есть ли смысл этому итальянцу бояться пыток, если его сейчас и без того корежит так, что впору вешаться? Наверное, все же есть, коль скоро он на этом настаивает. Ну что же, ему виднее. Это Иван в данном мире недавний гость. Да и прежний владелец тела о тюремных и пыточных реалиях был не особо в курсе. А вот этому, похоже, известно многое.
Итальянец хотел было заговорить, как только было достигнуто соглашение и он сумел отдышаться после очередного приступа боли. Но Рудаков остановил его, заявив, что не желает ввязываться ни в какие интриги. Его дело медицина. Вот закончит, а там сеньор Риццо может заливаться соловьем. Правда, ничего особенного предпринять он не мог. Даже извлечь пулю был не в состоянии, здесь требовалась операция и, как следствие, опий. Но первая помощь оказана, и жизни раненого ничто не угрожает.
Марио начал свой рассказ, как только за Рудаковым закрылась дверь. Впрочем, знал он не так много, а потому и его рассказ был достаточно кратким. Но и это заставляло задуматься. Нет, не Ивана. Государственные интересы, престолонаследие, опосредованное влияние на цесаревича, формирование его характера, предпочтений и вкусов. Устранение такого серьезного фактора влияния, как родная тетка, в которой наследник души не чаял. Все это мимо Карпова. Не его уровень…
