Омнибус нехотя остановился на углу Сорок второй улицы. Здесь Бродвей превращался в широкую грунтовую дорогу, выровненную, но еще не замощенную. Дальше к северу расстилались поля и отдельные семейные участки, а к югу город постепенно превращался в нагромождение зданий на Ист-Сайд и Уолл-стрит. Предупреждающе звенели колокольчики, когда фургоны, везущие на юг овощи и домашний скот, сталкивались с фургонами, нагруженными мануфактурой и металлоломом для растущих северных пригородов. Возницы осыпали друг друга бранью, а то и хлыстом охаживали.
Почему-то все происходящее казалось в порядке вещей. Полоумные девчонки были частью жизни в Файф-Пойнтс, однако в Нью-Йорке есть многое другое, на что стоит посмотреть и чем можно занять мысли. Хватит страдать. Удо прав. Не надо гоняться за горем.
Арчи перепрыгнул через валявшуюся в грязи свинью и влился в краешек людского потока: здесь стояли или бродили маленькими группками вместо того, чтобы ломиться вперед неудержимой лавиной. Порыв ветра взметнул упавшие листья и потащил по улице, пока их не растоптали пешеходы. Арчи немного прошел вместе с толпой, стараясь прочувствовать ее настроение до приезда мэра Морриса.
Разбудившие его выстрелы из пушки открывали праздничную церемонию на северном берегу острова Манхэттен. Это было около часа назад; скоро процессия доберется сюда, и неразберихи станет еще больше. Лучше всего найти спокойное местечко, где можно посидеть и почитать газету в ожидании праздничного шествия. Будет интересно понаблюдать за реакцией толпы на речь мэра, хотя вряд ли здесь можно ожидать чего-то нового. Беннетт не жаловал Морриса, и при всяком удобном случае в «Геральд» появлялись нападки на мэра. Удивляться тут нечему. Разругавшись с Мэтти Ван Буреном, Беннетт не упускал возможности яростно наброситься на Таммани-Холл. Толку от этого не было никакого: общество Таммани владело всем городом, а пока Старик из Киндерхука сидел в президентском кресле, то вся Америка была в их руках. Теперь, когда Ван Бурен потерял свое кресло, общество отказалось от амбициозных планов в масштабах всей страны, однако в пределах города они делали практически все, что хотели. Они обладали слишком большим могуществом и слишком крепко сидели, чтобы беспокоиться из-за нападок какого-то газетчика, чья аудитория к тому же ограничивалась только теми, кто умел читать.
Однако это вовсе не означало, что они позволяли безнаказанно портить свою репутацию. Среди знакомых Арчи был, по крайней мере, десяток людей, которые заработали шрамы или охромели, позволив себе сказать что-нибудь не то о ком-то из «смельчаков», или «вождей», как называли себя члены общества Таммани. Такие словечки заставляли Арчи фыркать от смеха: ни один индеец никогда не состоял в этом обществе! Качая головой, Арчи нашел скамейку и развернул газету.
Его внимание тут же привлек заголовок, расположенный сразу под непременной хвалебной статьей об акведуке: «Скандальные махинации Таммани при голосовании». Под статьей стояла подпись: «Глазастый Апельсин».
Это же его подпись! Хелен дразнила его так, когда он мечтал, что у него будет собственная газета. Арчи использовал эту подпись ровно один раз: когда «Геральд» напечатала на последней странице короткую заметку о пожаре, случившемся 15 декабря 1835 года.
И что это Беннетту пришло в голову? Арчи наскоро просмотрел статью: обычный набор голословных утверждений, о которых все знают, но никто не дает себе труда доказать, плюс напыщенные комментарии Беннетта.
Разумеется, кто-то из людей Беннетта занимался Таммани-Холлом — отсюда и статья. Но зачем использовать подпись Арчи? После неудачной президентской кампании Ван Бурена общество Таммани собиралось вернуть золотые времена, когда держало в руках город Нью-Йорк и к тому же заправляло делами в Олбани, столице штата Нью-Йорк. Любая попытка пошатнуть их власть будет моментально наказана, и у них наверняка есть способы разузнать, кто стоит за псевдонимом «Глазастый Апельсин».
Значит, Беннетт намеренно подставил Арчи: помахал им, словно красным флагом перед мордой быка, уже разъяренного бандерильей — потерянным президентским креслом. Черт побери, что задумал Беннетт? В такой ситуации Арчи могут просто убить!
Арчи вздрогнул, когда из его рук выхватили газету. Подняв глаза, он увидел длинноногого молодого ирландца с завитыми и намазанными маслом локонами на висках. Парень спокойно свернул газету и положил её в карман пальто. Проследив взглядом его движение, Арчи заметил красный кант на брюках. Дохлый Кролик! Общество Таммани уже вычислило автора статьи.
— Так оно и есть, — сказал Кролик, потирая редкую щетину на узком подбородке и оглядываясь по сторонам. — Прекрасный денек, чтоб полюбоваться на плоды своих трудов, не так ли, сэр? А я вот не в себе. Столько имен понаписали, а моего-то нет.
Усмехаясь, он отвесил изящный поклон, не спуская бледно-зеленых глаз с лица Арчи.
— Ройс Макдугалл, мистер Прескотт, — представился он. — Не забудьте упомянуть меня, когда в следующий раз возьметесь за перо.
Он подошел ближе и встал так, что солнце оказалось у него прямо за спиной. Ослепительный нимб вокруг головы не давал разглядеть лицо Ройса. Арчи заморгал и отвернулся. Он заметил, что толпа держится подальше от его скамейки. Возле груды выкорчеванных пней маячили еще два Кролика, и Арчи показалось, что еще один стоял позади Ройса.
— Арчи? — произнес Ройс, и Арчи, щурясь, снова поднял на него глаза. — Во имя человеколюбия я хотел бы довести до вашего сведения, что кое-кто предпочитает, чтобы вы занялись чем-нибудь другим.
Ройс отошел в сторону, и Арчи ослепил внезапный поток света. Он пригнул голову, сморщившись в ожидании удара, и невольно вздрогнул, когда Ройс прошептал ему на ухо:
— Я уверен, что человек столь острого ума, как ваш, способен постигнуть смысл моих слов.
Когда к Арчи вернулось зрение, Кролики уже исчезли, растворившись в суетливой толпе. Резкие звуки духового оркестра возвестили приближение праздничной процессии.
Со слегка раздраженным видом Беннетт впустил Арчи в свой кабинет. Сел и махнул Арчи рукой, приглашая садиться.
— Арчи, у нас обоих дел по горло, — начал он. — Что ты хотел мне сказать?
— Мистер Беннетт, я заметил в сегодняшней газете вот эту статью. — Арчи открыл экземпляр «Геральд», лежавший на столе Беннетта, и показал статью со своей подписью.
Беннетт откинулся в кресле и подергал себя за рыжие бакенбарды. Арчи смотрел в окно за спиной Беннетта, наблюдая за потоками людей и повозок на Бродвее.
— Семь лет назад ты уже использовал этот псевдоним, — ответил Беннетт. — Псевдоним остроумный, но почему он должен принадлежать только тебе? — Беннетт взял карандаш и, продолжая говорить, чертил стрелочки на промокательной бумаге, покрывавшей весь стол. — Если ты пришел ко мне только для того, чтобы жаловаться по пустякам, то у меня нет на это времени. — Беннетт недвусмысленно посмотрел на напольные часы, стоявшие в углу возле входной двери.
Беззаботный тон Беннетта заставил Арчи ощетиниться.
— Мистер Беннетт, — напряженно сказал он, — мне кажется, это вовсе не пустяки.
