Нет, вряд ли: в таком случае Древний бог перестал бы обращать на него внимание. Время наверняка еще есть. Однако дело не только во времени: с талисманом или без него, чакмооль наверняка заметит Арчи, стоит ему прикоснуться к речной воде.
Арчи торопливо шагал вперед, проклиная разгорающуюся боль в пояснице: шаги Стивена были гораздо короче, и Арчи приходилось семенить даже на ровных и широких участках тропы. Лодыжка снова разболелась и грозила вот-вот подвернуться. Он все чаще спотыкался от усталости, а один раз чуть не свалился в реку.
«Зато перестал бы страдать от жажды», — подумал он. Однако благодаря маске Арчи видел, что в реке двигаются какие-то тени, сплетаются в вихри и ждут, пока кто-то сделает неосторожный шаг. Ему вспомнился чанек. Интересно, чьи тела и души несут дозор, наблюдая за Арчи из воды?
Измотанный дорогой сквозь Чистилище, Арчи с удивлением увидел, что лодка все еще привязана к колышку на каменистом берегу озера Лета. Эта странность его не встревожила. То, что он сумел зайти так далеко, само по себе казалось чудом.
Должно быть, лодку оставил Стивен. Вот только сам-то он как добрался обратно?
С лодкой Арчи повезло, хотя грести израненными руками оказалось нелегко. Он оторвал полоски ткани от рубашки и как мог перебинтовал ладони. Отвязал лодку и столкнул ее в воду.
До противоположного берега озера Лета плыть было недалеко. Затем путь лежал по берегу реки Стикс, до естественного мостика. Через несколько минут Арчи вошел в ритм и равномерно работал веслами, стараясь не обращать внимания на боль в руках и груди.
Внезапно что-то потянуло его за правую руку, и Арчи чуть не выронил весло. Посмотрев вниз, он едва удержался от крика.
В воде плавал рулевой «Моди» Альфонс. Раздувшиеся руки ухватились за весло, а зубами он вцепился в окровавленный край размотавшейся повязки. С бессмысленным выражением на лице и горящими от голода глазами, Альфонс жевал ткань и тащил руку Арчи в воду. Под Альфонсом плавали Панч и Джуди, которых тянули вниз ржавые кандалы.
Арчи осенило. В воду попала кровь! К воде прикасаться нельзя, особенно здесь.
Он отпустил весло, торопливо развязал повязку и отбросил ее как можно дальше назад. Окровавленная полоска ткани размоталась в полете и упала в воду, как неуклюже заброшенная леска. Вода вокруг нее тут же вскипела: мертвые всплыли на поверхность и дрались за угощение. Весло выскользнуло из рук Альфонса, а зубами он все держался за ткань, и его оттащило назад. Он перевел взгляд на Арчи и не сводил с него глаз, пока не исчез в темной воде.
Арчи подумал, что неплохо бы решить, что нужно делать, или хотя бы выяснить, чего делать нельзя. Нельзя допускать, чтобы кровь попадала в реку, — это во-первых. Никого не убивать, во-вторых.
Он посмотрел за борт: тени в воде снова рассеялись в течениях. Форму теням придала его кровь. За этим стоит нечто важное.
Как же он мало знает! Если Стивен преодолел свои сомнения, то скорее всего его придется убить, чтобы добраться до чакмооля. Нож у Арчи есть, однако тот случай с Ройсом, тот ужасный соблазн, затихающее сердцебиение, отдающееся прямо в голове…
Арчи вовсе не был уверен, что сможет замахнуться на Стивена ножом, — только не теперь, когда он уже знает, что из этого выйдет. Если ради победы над чакмоолем Арчи самому придется стать таким же чудовищем, это будет не победа, а поражение.
Единственный человек, на которого Арчи не боялся направить лезвие ножа, — это он сам. Он вспомнил, что как минимум дважды просыпался с ножом в руках, уверенный, что может воткнуть его в сердце и таким образом прекратить свои мучения. Происшествие на борту лодки Дейглов подтверждало его догадку: нож можно использовать только в целях защиты. Арчи убил ножом человека, и в результате едва не расстался с душой, а с другой стороны, нож помог ему избавиться от чего-то, что Питер Дейгл назвал демоном.
«Что я выигрываю, направив нож на самого себя?» — задумался Арчи.
Этот вопрос не выходил у него из головы, пока он причаливал к илистому берегу озера, внимательно следя, чтобы кровь не попала в воду.
Арчи перешел реку Стикс по естественному мостику и направился к Мертвому морю и дальше, к расщелине, которая, по его убеждению, вела в логово чакмооля. Он прибавил шагу, резво прыгая по следам Стивена, и вдруг застыл как вкопанный. В следующем зале кто-то насвистывал «Вперед, воины Христовы».
Райли Стин сидел на каменном выступе над рекой Стикс и болтал в воде обутыми в сапоги ногами. Увидев Арчи, он перестал насвистывать, кивнул и улыбнулся. Корка грязи и засохшей крови, словно маска, покрывала его лицо.
— Неплохо придумано, мистер Прескотт, — заметил он с видом охотника, делающего комплимент коллеге. — Я вижу, вы кое-чему научились в ту ночь у пивоварни. Вы, наверное, прокатились на лодке по этой чудесной реке? Ни с чем несравнимая прогулка, вот только для азартных игр темновато.
— Стин, я думал, ты умер. — Арчи не двинулся с места. В мясистой руке Стин сжимал револьвер: не направляя его на Арчи, но и не отводя в сторону.
«Непонятно, зачем Стин меня здесь ждал, — подумал Арчи. — И почему чакмооль позволил ему все это время шататься по пещере?»
— Ну разумеется, я умер, мистер Прескотт, как я могу быть жив, если я вижу то, что видят мертвые, и слышу их разговоры. Кстати, ваши шансы на успех стали предметом спора, и на вас активно делаются ставки.
— В самом деле? А на что могут играть мертвые?
«Надо заставить его болтать, — подумал Арчи. — Все время задавать ему вопросы».
— На стихи, иногда на песни, но большей частью на шутки. — Стин хихикнул. — Мертвецы обожают розыгрыши. Я, конечно же, сделал свою ставку и именно поэтому так засиделся здесь.
Стин поплескал ногами в реке, разгоняя собравшиеся вокруг сапог тени, и передвинул револьвер так, чтобы дуло смотрело почти прямо на Арчи.
— Я хочу вам рассказать одну историю, мистер Прескотт. Во время премьеры Девятой симфонии Бетховен был уже совсем глухой и не слышал музыкантов. Тем не менее он торжественно размахивал дирижерской палочкой, хотя ее движения никак не соответствовали происходящему на сцене, поскольку музыканты ориентировались на первую скрипку. Когда симфония закончилась, Бетховен продолжал махать палочкой, пока музыкант, игравший первую скрипку, не встал и не развернул его лицом к залу, чтобы композитор увидел овацию, устроенную зрителями.
Со мной, мистер Прескотт, случилось то же самое. Музыканты играют написанную мной музыку, не обращая внимания на дирижерскую палочку в моей руке. Бетховен написал музыку, которую не мог услышать, а я подготовил рождение мира, который никогда не смогу увидеть. Но хотя на премьере музыканты игнорировали Бетховена как дирижера, теперь все знают, что именно он написал Девятую симфонию, — точно так же и мне история воздаст по заслугам. Способность видеть то, что видят мертвые, позволяет посмотреть на вещи в перспективе. И с этой точки зрения я вижу, что моя роль в происходящем не уменьшилась, несмотря на то, что я лично не в состоянии вкусить преходящие плоды успеха.
