* * *
Они приехали в офис. Первое убийство, которого никто из них не совершал, но в котором они все были завязаны, придавило их. Никита ушел, ничего не объясняя — и так все было понятно. Ждать и молчать. Вахтер сразу остановил его:
Вас начальник срочно просит, так и сказал — дело, не терпящее отлагательств.А почему не позвонили? — переспросил Никита.Велено было вас не беспокоить до того, как сами не появитесь.
— Понятно, — бросил Никита и пошел к Позднееву-старшему. В кабинете шефа был и Митя. Никита больше не собирался играть в начальника и подчиненного. Дело зашло слишком далеко. Он встал в проходе, не переступая порог, ожидая реплики от Позднеевых — хоть от папы, хоть от сына. Оба безмолвно пилили его взглядами.
— Может быть, все-таки соизволишь войти, Никита Иванович? — выдавил из себя начальник.
— Вот это мило, уже с отчеством, а всего месяц проработал. Быстро я заработал ваше уважение, Сергей Борисович. Что случилось? Или вам ваш сын нажаловался на самого себя? Рассказал, какие подлости он делал, поведал о планах на будущие подлости, а вы его после этого сразу же простили — ну как же, он ваш сын, я опускаю слова, что приемный, потому что сам без отца рос.
Никита все-таки вошел в кабинет, предупредительно распахнув полы пиджака и показав заткнутый за пояс пистолет.
— В общем, я так решил. Митя — твой бывший друг и мой… — он осекся, — сын. Он покаялся, и мы должны его защитить. Я прошу тебя, чтобы ты это сделал. Отвезешь его в Шереметьево-2 завтра к пяти вечера и посадишь на самолет. Пусть улетает в Лондон, учит английский язык и думает над тем, что он натворил. Хочешь со мной поспорить, Кор — нилов? — Он предупредительно нажал на какую-то кнопку. В кабинет из боковой двери вышло трое молодцов независимого вида с походкой, выдающей их желание подраться.
— Вот что я вам скажу, Сергей Борисович. Не надо мне угрожать, это вас унижает. Ваш сын попал в неприятную историю, и до этой неприятной истории он был моим другом, Пусть его кто-нибудь другой в аэропорт везет, народу тут много.
— Мудак ты, Митя, — все, что смог сказать Сергей Борисович.
Никита вышел, не желая участвовать при окончании этого разговора. Он не хотел присутствовать при современном кон — фликте отцов и детей. У Тургенева сын верил в прогресс и презирал папу за то, что он в прогресс не верит, а ныне папы презирают сыновей за то, что те стали настолько прогрессивными, что перестали понимать, что значит слово «мужчина».
Никита дошел до машины, когда его поймал звонок Сергея Борисовича:
— Корнилов, если сам не хочешь ехать, то отправь с Дмитрием своих бойцов, предварительно проинструктировав. Да, и вот еще что. Звоню я тебе не за этим. В истории с чеченцами, как выяснилось, ты не виноват. Это была их личная разборка по их собственной вине. Повезло тебе, что ты под общий каток не попал.
— Ладно, поймали, Сергей Борисович. Завтра встретимся, но только после того, как я высплюсь. Вы даже не представляете, как мне нравится диктовать условия. Вы это, наверное, уже лет двадцать делаете, а я всего лишь две недели. — И Никита отключил телефон.
По дороге домой он вспомнил, что забыл забрать у тети Маши свой великолепный ужин, и чертыхнулся. Треволнения сегодняшнего дня давали о себе знать — желудок постепенно прилипал к позвоночнику. Он зашел в небольшой продуктовый магазинчик и равнодушно посмотрел на витрины, уставленные колбасами, ветчинами, сырами и йогуртами. Сразу представилась поварешка тети Маши, с хлюпаньем зачерпывавшая густой наваристый борщ и наливавшая его в пакет, шкворчащие на плите жирные сочные стейки, медленно покрывающиеся золотисто-коричневой корочкой. Нет, после таких мыслей покупать какие-нибудь полуфабрикаты просто невыносимо. Обиженный на самого себя, Никита развернулся и вышел, решив, что завтра он первым делом поест от души, а уж потом займется поисками негодяев, преступников и злоумышленников.
Когда он подходил к дому, что-то насторожило его. Окна были привычно темные, но ему показалось, что в гостиной что-то светилось. Это было почти незаметно — два коротких отблеска, а может, ему показалось. Такое впечатление, что кто-то зажег ночник. Никита подошел к двери квартиры и приложил к ней ухо. Нет, ничего расслышать не удалось — у Даши были двойные двери с хорошей звукоизоляцией. Никита достал пистолет, затем ключ. Посчитал про себя до десяти, сделал два быстрых поворота ключом в замке внешней двери, еще два — в замке внутренней двери и, щелкнув предохранителем, ворвался в коридор. Даша в халате шла с подносом из кухни в гостиную. У нее не было времени подумать, что происходит, но среагировала она совершенно правильно: все, что было на подносе, полетело в Никиту, а следом полетел и поднос. Бутылка красного вина, взлетев к потолку, зацепила лампу, и они вместе разбились, осколки стекла, потоки вина — все это обрушилось вниз. Вилка с ножом просвистели рядом с левым ухом Никиты, а тарелка с хорошо прожаренным бифштексом и картофельным пюре прилетела ему прямо в лицо. Затем Даша завизжала и бросилась бежать.
— Даша, Даша, это же я, — закричал Никита вслед, пытаясь освободить глаза от налипшего пюре. Как он не нажал на курок от неожиданности, Никита так и не понял. Из гостиной послышался страшный грохот — Даша с криком рухнула на пол. Видимо, наткнулась на журнальный столик. Все еще полуослепший, Никита вошел в гостиную и повторил:
— Даша, это я. Извини, что напугал тебя.
Даша сидела на полу и, попискивая, терла коленку.
— Это точно ты? — переспросила она.
— Я понимаю. За картофельной косметической маской трудно разглядеть мое лицо, но сейчас я умоюсь, и ты меня узнаешь. Успокойся.
Никита пошел в ванную, хрустя ногами по разбитому стеклу. Даша ошарашенно молчала. Хорошенько умывшись, через минуту он вернулся м тут же спросил в лоб:
— Скажи честно, это был единственный бифштекс?
— Бифштекс не единственный, бутылка вина была единственная, — все еще хныкала Даша. — Я приготовила ему роскошный ужин, мясной, заметь, чего я очень не люблю, — Даша сделала особое ударение на слове мясной, — бутылку прекрасного красного французского вина за страшные деньги купила, думала отпить всего лишь маленький глоточек, а потом, когда ты придешь, допить с тобой все остальное. Вот тебе и сюрприз. — Она обреченно вздохнула.
— Сюрприз здесь только один — ты. Я тебя зачем отсылал?! Чтобы ты мне развязала руки, а теперь ты меня делаешь уязвимым? Поверь мне, все слишком серьезно. — Никита многозначительно постучал пальцем по пистолету, заткнутому за пояс.
— И у меня все слишком серьезно. Мне завтра нужно быть в издательстве. Одна умная голова позвонила мне оттуда и заявила, что в моем детективе это издательство не нуждается, что они ждут от меня очередной любовный роман. Я уже настроилась и написала кое-что, по-моему, неплохо получается. Директор издательства — мямля и размазня, как большинство мужиков, а эта сволочь, которая против моего детектива, — озабоченная баба-неудачница и набитая дура. Она на него давит, но я надавлю посильнее, а понадобится, ей космы выдеру. Я буду бороться за свое творчество. — Даша горделиво расправила плечи.
