Но и не запрещались. Позади кабины засвистела гидравлика. Чейз смотрел на экраны. Камера, снимающая кузов, была закреплена под определенным углом, показывая груз.
Камни сдвинулись с места.
— Выстрел!
Чейз повернул руль вправо. Нину бросило на него.
Еще один удар, более сильный, чем первый, потряс самосвал. Теперь, кроме булыжников, взрыв снаряда повредил и металлический кузов. Камера замигала, но картинка вернулась, изображая огромную дыру в днище все еще поднятого кузова.
Танкисты выбирали новую цель, пытаясь попасть по задним колесам. Кузов закрывал кабину, словно щит, пока гидравлика держала его в поднятом состоянии. К тому же он частично закрывал и колеса. Снаряды могли пробить и более толстую сталь, чем кузов. Всю силу взрыва поглощали перевозимые камни.
Но булыжников скоро не будет, они соскальзывали по мере увеличения наклона и высыпались на землю.
Четырнадцать секунд отсчитал Чейз. Экипажу «леопардов» понадобилось четырнадцать секунд, чтобы повторить выстрел. Ровно столько времени будет у Чейза, чтобы воплотить в жизнь свой план.
Если только они не погибнут от снаряда из второго танка…
Эдди уже крутил баранку влево, когда Нина прокричала предупреждение. Груз сдвинулся наполовину, и центр тяжести «либхерра» сместился. Массивная машина содрогнулась и чуть не вышла из-под контроля.
Бум!
Крышу кабины снесло, что-то прошило ее насквозь. Не снаряд — кусок стали, оторванный от кузова, в котором снаряд проделал еще одну дыру.
Эдди выровнял руль.
Четырнадцать секунд на перезарядку…
Рулевое колесо задрожало в руках Чейза, когда камни в кузове наконец уступили силе тяжести и оказались за бортом машины.
Четыреста тонн грунта и скальных пород подняли в воздух огромное количество пыли. Непроницаемая пелена расползлась во всех направлениях. Валуны катились по пустыне, оставляя за собой хвост, словно кометы.
Оба танка потеряли из виду самосвал: все скрыла непроницаемая коричневая пелена. Один «леопард» двинулся в объезд другой бесстрашно решил проехать через завесу.
Водитель увидел в визир какую-то большую темную форму в последний момент, тормозить было слишком поздно.
Дуло наткнулось на валун величиной с сам танк, снаряд выпрыгнул из затвора — при этом заряжающий едва не лишился головы, — проскочил между ног сидящего командира и ударил в заднюю стенку башни с оглушающим металлическим звоном. В следующее мгновение танк врезался в кусок скалистой породы и встал.
— Получилось? — беспокойно спросила Нина, всматриваясь в мониторы. За ними до сих пор полз густой хвост пыли.
Чейз позволил себе выглянуть через боковое стекло, «Леопард» упорно двигался вдоль края пелены.
— Один все еще гонится. А другой, по-моему, готов!
— Отлично! Жаль, что у нас нет второго грузовика с камнями!
Чейз хотел съязвить, но вдруг в его голову пришла мысль.
Да, камней у них больше нет. Но есть грузовик.
Он определил положение танка и направился прямо от него.
— Продолжай следить. Кричи, когда будут стрелять!
— Мы не сможем все время уклоняться! — крикнула Нина.
Земля пустыни приобрела более темную окраску, характерную для увлажненной почвы. Небольшой приток, впадающий в дельту, практически сливался по цвету с берегами.
— Нам и не нужно, — объяснил Нине Чейз, вращая руль то в одну, то в другую сторону, чтобы самосвал начал раскачиваться. — В буквальном смысле.
Нина поморщилась:
— Мне не нравится, как ты это сказал… А-а-а!
Чейз воспринял восклицание как знак, что танк выстрелил, и бросил грузовик в очередной крутой поворот. Горизонт впереди покачнулся. Грузовик накренился, руль в руках Чейза не поддавался контролю. Колеса с одной стороны оторвались от земли.
Бух!
Взрыв раздался пугающе близко, однако снаряд перелетел грузовик, пройдя прямо между передними и задними колесами накренившегося самосвала.
Чейз вывернул руль в обратную сторону, и «Т282В» упал на все четыре колеса, но продолжал разворот.
Четырнадцать секунд.
— Ты что делаешь? — Вместе со страхом в голосе Нины прозвучало удивление, когда она поняла, что Чейз мчится навстречу танку.
— Им нужно четырнадцать секунд чтобы перезарядить пушку. Если управимся за тринадцать, они не успеют выстрелить и мы их раздавим!
— А если нам понадобится пятнадцать секунд они разнесут нас в щепки! — возразила Нина. «Леопард» появился в поле зрения. Чейз устремился прямо на него. — Сколько осталось?
— Четыре секунды! — Самосвал и танк мчались друг на друга, не снижая скорости. — Что можешь сказать напоследок?
— Черт бы тебя побрал!
Ствол танка поднимался, целясь в кабину.
Чейз отпустил баранку, схватил Нину в охапку и бросился на пол, закрывая ее тело своим.
Столкновение!
«Леопард» весил сорок тонн. «Т282В» даже без груза превосходил его в пять раз и был намного больше.
От удара о дизельный двигатель грузовика ствол погнулся, будто картонная трубка. Самосвал наехал на «леопарда», по самую башню вдавливая его в мягкий песок. Ствол смялся под безмерными шинами «либхерра», словно покореженная буква «С».
Преодолев препятствие, «либхерр» выехал на ровную землю и снова развернулся, поскольку им никто не управлял.
Нина открыла один глаз и обнаружила себя в объятиях Чейза. Голова ее лежала в углублении для ног в полу. Тяжесть Эдди не давала встать. Ей показалось, что Чейз не только не движется, но и не дышит.
— Эдди?
После долгого молчания прозвучало:
— А я думал, образованные люди найдут что сказать напоследок…
Нина хлопнула его ладонью:
— Слезай с меня!
Чейз сел и взялся за руль. Сразу стало ясно, что управление повреждено. Машина плохо отвечала на повороты руля. Однако, приложив некоторые усилия, Эдди сумел выровнять самосвал. Через разбитое окно было видно, что они снова едут на север к дельте.
Он снял ногу с педали газа.
Нина провела рукой по волосам.
— Господи! Я думала, мы погибнем. — Она была готова выдать обвинительную тираду против безумных поступков Чейза, но внимательнее пригляделась к его лицу. Обычно ничего хорошего подобный взгляд не предвещал. — В чем дело?
Он показал на пол:
— Видишь мою ногу?
— Да.
— Видишь, что я не жму на газ?
— Мы же едем… О Господи! — Она взглянула на приборную панель. Некоторые приборы были повреждены пулями, но спидометр уцелел, и Нина смогла пересчитать скорость, шестьдесят шесть километров в час, в привычные для американцев мили. — Больше сорока!
