Часы в холле пробили без четверти двенадцать.
– Пора уже, наверное? – неизвестно к кому обращаясь, спросила Козетта.
– Пора что? – вздрогнул Бен. – Нам ведь не обязательно выходить из комнаты. Всё равно главные перемены происходят в холле и… здесь. Когда сюда… кто-то войдёт… мы это увидим! – его голос дрогнул, и Бен закашлялся, пытаясь это скрыть.
– Подождём до полуночи, – очень тихо сказал Куница.
И они начали ждать. Каждая минута тянулась как целый час. Козетта усиленно прислушивалась, но не слышала ничего, кроме лёгкого треска пламени. Никакого скрипа, шагов, сатанинского хохота, или что там должно слышаться в доме, полном загадок…
Часы снова начали бить.
– Внимание! – сказал Куница и подобрался.
Козетта выпрямила спину. Часы пробили десять, одиннадцать, двенадцать раз… потом тринадцать, четырнадцать, пятнадцать…
– Это ещё что? – с каким-то подвизгиванием спросил Бен.
– Возможно, механизм испортился, – ровным голосом ответил Куница, – я выйду и посмотрю.
Он встал и взял один из стоящих на столе канделябров. Дверь в холл была открыта, но там ничего не было видно.
Козетта хотела пойти за ним, но почувствовала, что ноги приросли к полу. Бен тоже дёрнулся было, но замер. Куница с подсвечником в руке шагнул за порог комнаты и будто растворился в темноте: мгла мгновенно проглотила и его самого, и яркие свечи в его руке.
Часы ударили ещё пять раз и угомонились.
– Он что-то сделал! – шепнул Бен.
Козетта молча кивнула. Сердце билось так сильно, что от каждого его удара шевелились оборки на воротнике.
– А где он?
Бен глупо хихикнул и стёр платком выступившую на лбу каплю пота. Куница не возвращался.
– Надо идти за ним! – собрав всю храбрость, проговорила Козетта.
Она встала. Бен тоже вскочил. Козетта потянулась к подсвечнику, но Бен опередил её:
– Козетта, пожалуйста, позволь мне идти первым!
Вот, что делает любовь – даже трусов превращает в рыцарей. Девушка улыбнулась и кивнула. Сейчас она была по-настоящему ему благодарна.
Бен выдавил кривую улыбку и взял канделябр. Пламя качнулось, круг света заключил в себя юношу и девушку, со страхом взирающих друг на друга. Козетта дёрнула головой и отогнала неуместные мысли.
– Пошли.
Держа подсвечник прямо перед собой, словно щит, Бен осторожно вышел из гостиной. Козетта скользнула за ним.
– Куница, ты где? – спросила она.
Тот не отозвался. На глупую шутку было не похоже, да и не станет Куница шутить в такой ситуации.
Бен медленно, нащупывая пол ногами, пошёл вперёд. Очень странно, что свечи не справлялись с освещением комнаты: Козетта видела только пять ярких огоньков, дрожащую фигуру Бена, освещённую ими, и… всё. Стены комнаты так и тонули во мраке. Казалось, путники двигаются по громадной зале, стены которой настолько широки, что пламя свечи не способно до них дотянуться.
– Куница? – хрипловато позвал Бен.
– Он пропал, – мрачно сказала Козетта. И содрогнулась.
– Пойдём назад, – после секундной паузы почти без голоса выдохнул Бен.
Козетте тоже показалось, что это самое лучшее решение.
– Пойдём.
Они повернули обратно. Очертания двери в гостиную ещё можно было разглядеть, ведь они отошли от неё всего на три шага, но за дверью было темно. «А камин?» – подумала Козетта.
Но Бен уже двигался в обратном направлении, он вошёл в гостиную и сделал несколько неуверенных шагов вперёд.
– Сейчас поставлю свечи на стол, – зачем-то объяснил он Козетте. И сделал ещё один шаг. И ещё один шаг. И ещё.
Козетта вдруг услышала его громкое дыхание совсем рядом с собой, будто он дышал прямо ей в ухо.
– Стола нет! – с нотками истерики в голосе объявил Бен. – И стульев нет! Ха-ха-ха!
– Успокойся, – Козетта сама удивилась, что смогла говорить таким холодным и уравновешенным голосом. – Мы же знали, что здесь происходит что-то неладное. Это было ожидаемо. А теперь развернись и иди сюда. Слышишь, Бен?
Но он как будто не слышал. Бен шёл всё дальше от двери маленькими приставными шажками, восклицая:
– Ой, и ковра нет! Ха! И дивана нет! И окон нет!
– Бен, отдай свечи! – строго сказала Козетта.
Пять огоньков, ставших совсем маленькими где-то в невероятной глубине гостиной, мигнули и погасли.
– И света нет, – ответил ей голос Бена.
Козетта почувствовала, как по виску катится капля пота. Она быстро вытерла её ладонью и зажмурилась на десять секунд. Девушка стояла и считала про себя секунды, чтобы успокоиться и дать глазам привыкнуть к темноте.
Снова открыв глаза, Козетта убедилась, что вокруг хоть и темно, но не так, что хоть глаз выколи. Она могла угадать размеры комнаты, в которой находилась, – это уже было кое-что. По логике эта комната должна была являться холлом, ведь единственная дверь из гостиной вела в холл, но силуэта лестницы на второй этаж видно не было. Козетта вытянула руки перед собой, как слепая, и пошла вперёд, надеясь упереться в стену и продолжить двигаться вдоль неё.
Через минуту пальцы девушки коснулись гладкой деревянной поверхности. Ощупав эту поверхность, Козетта поняла, что упёрлась в лакированные декоративные панели, которыми были отделаны стены комнаты. Выше начинались шелковистые обои с каким-то узором. Всё вполне обыденно, если не вспоминать о том, что в доме нет ни одной комнаты с деревянными панелями.
Так, ладно, все выводы будем делать потом. Козетта мысленно бросила жребий, решила повернуть вправо, повернулась и пошла вдоль стены, постоянно ощупывая её пальцами. Комната, судя по всему, была очень длинная: Козетта шла и шла, а стена всё не кончалась. Хуже всего было то, что никаких звуков, кроме собственного дыхания и сердцебиения, девушка не слышала. В доме было абсолютно тихо.
Тут она споткнулась. Чудом удержавшись на ногах, Козетта вскрикнула и тут же зажала себе рот рукой. Ничего страшного. Не из-за чего тут кричать. Подумаешь, споткнулась!
Она присела на корточки и ощупала непонятную преграду. Это был туго натянутый толстый канат, расположенный на таком расстоянии от пола, будто его оставили здесь нарочно в качестве ловушки для незваных гостей. Одним концом канат крепился к крюку, торчащему из стены, а другой конец скрывался где-то в стороне. Минуту Козетта раздумывала, продолжать ли ей идти вдоль стены или попытаться отыскать противоположный конец каната. Выбрав второй вариант, она встала на четвереньки и поползла вперёд, нащупывая перед собой канат.
Как же я, наверное, глупо выгляжу со стороны! – от волнения Козетта даже начала хихикать про себя. Ничего объективно ужасного всё ещё не произошло, хотя положение дел, конечно, трудно было назвать нормальным. Может, как-нибудь обойдётся?
