Куница утверждал, что идти предстоит недолго, но мы ковыляли не меньше часа. В одиночку Куница может и добрался бы до места минут за пятнадцать, но ему приходилось идти медленнее ради нас с Козеттой и ради Ли, который поминутно хныкал и на что-нибудь жаловался. Бен, идущий вровень с Куницей, деревянным голосом рассказывал ему о происшествиях минувшей ночи, умалчивая о своём обмороке. Козетта прислушивалась к их разговору, но не вмешивалась в него.
Наконец, мы вышли на большую поляну. Деревья вокруг неё росли так густо, что в двадцати шагах от поляны она совершенно терялась из виду. В центре было сложено костровище, причём под свежими дровами виднелись многочисленные чёрные уголья, пересыпанные золой. Но ещё интереснее было каменное сооружение на самой кромке леса – невысокое полуразрушенное строение, очень похожее на склеп. Это уже второе сравнение со склепом, которое пришло мне в голову за последний час.
Двери в сложенном из грубых камней «склепе» не было, вместо неё зияла неровная дыра, в которую без труда мог бы залезть человек.
– Это ещё что? – спросила Козетта, оглядываясь.
Жухлая трава под нашими ногами была хорошо утоптанной, да и вообще всё здесь хранило следы недавнего присутствия человека. На бревне, лежащем недалеко от костровища, явно кто-то сидел, и не один раз. Крупная галька валялась так, будто её перекатывали ногами. Низкорастущие ветви нескольких ближайших деревьев были отломаны, и места надлома мучительно белели в сизом октябрьском полумраке.
И никого тут не было сейчас, только мы.
– Значит, тут всё-таки есть люди, – чуть дрогнувшим голосом снова произнесла Козетта.
– Мы с самого начала это знали, – мягко заметил Куница.
– Одно дело – знать, а другое – видеть своими глазами… Но кто эти люди? Что они тут делают? Что им от нас нужно?
Эти вопросы повисли в воздухе. Бен подошёл к костру, рассеянно глядя на сложенные конусом поленья.
– Мне кажется, я уже был здесь. Я всё это видел, – неуверенно сказал он.
Козетта обернулась к нему, и он чуть покраснел:
– Девочка… малышка показала мне это место. Пару дней назад.
– А почему ты нам не рассказал? – обиженно поинтересовался Ли.
– Я сказал вам, что она со мной разговаривала. Но вы не поверили. А этому поверили бы?! – Бен тоже повысил голос, намереваясь обороняться, но никто не стал с ним спорить.
Я присела на толстое, гладкое, удобное бревно и посмотрела вверх. Отсюда небо казалось очень далёким, равнодушным и негостеприимным. На его фоне кроны пихт, сомкнувшихся в кольцо почти идеальной формы, казались чёрными. Воздух всё ещё хранил запах дыма, а ещё здесь пахло прелой землёй, мхом, сыростью и – странное дело! – духами. Резкими, будоражащими обоняние духами.
– Это – дверь в подземный ход к особняку, – Куница указал на развалины «склепа». – Правда, я не советовал бы лезть туда. Проход очень узкий и неудобный, вероятно, он был проведён в незапамятные времена.
– Но зачем? – снова спросила Козетта. И снова ей никто не ответил.
– Я нашёл там кое-что интересное, – выждав некоторое время, снова заговорил Куница, – прямо под нами находится что-то вроде подземного хранилища. И там стоят деревянные ящики, много. Большинство пустые, но в некоторых лежат…
– Мертвецы? – выкрикнул Ли.
– …странные вещи. Шторы, ковры, толстые верёвки, какие-то металлические штуковины, рычаги, петли. Вообще очень много разных тканей. Я ночью порядочно замёрз, поэтому позаимствовал самую толстую штору и использовал её в качестве пальто.
– Ну и что это за склад? – Козетта с интересом заглянула в дыру в грубой каменной кладке.
– Очень странный склад. – задумчиво ответил Куница. – Я не нашёл там ничего такого, что могло бы нам как-то пригодиться или пролить свет на происходящее. Но ведь мне приходилось искать в почти полной темноте. Освещения там нет, а мои свечи к тому времени давно погасли.
– Сейчас ещё день и светло, – Козетта снова задрала подол и просунула одну ногу в дыру, – кто-то хочет пойти со мной?
– Не я! – тут же отказался Ли.
– Очень жаль, Ли, именно на тебя-то я и рассчитывала, – иронически ухмыльнулась Козетта. – Кто ещё?
– Я, – сама от себя не ожидая, сказала я.
На самом деле мне вовсе не хотелось лезть в какое-то подземелье. Что на меня нашло?
– Очень хорошо, Сора-тян. Идём.
Козетта первая пролезла в дыру и сразу же исчезла из виду. Поёживаясь, я неловко поползла следом. Перешагнуть каменную стену, будучи в юбке, – это ещё полбеды, гораздо хуже, что в «склепе» вообще не было пола. Вместо него сразу начиналась лестница с полуразрушенными, истёртыми каменными ступенями. Голос Козетты уже доносился откуда-то снизу:
– Да тут хоть глаз выколи!
Я принялась спускаться, держась за стену, которая, казалось, готова была рухнуть от любого давления. Некоторые ступеньки поросли мхом, другие страшно скользили, а света с каждым шагом становилось всё меньше и меньше. В конце лестницы я зажмурилась и прошла несколько шагов ощупью, чтобы приучить глаза к отсутствию света.
– Сора, это ты? – Козетта грохотала чем-то на расстоянии протянутой руки от меня.
– Я. Что ты делаешь?
– Тут и впрямь грудами навалено какое-то барахло. – Судя по звуку, Козетта пнула ногой пустой ящик. – Но вот что интересно. Такой же рычаг я видела – а точнее, щупала – сегодня ночью. Насколько я поняла, он открывает и закрывает занавес.
– Занавес? – удивилась я.
– Занавес – это такая большая тяжёлая бархатная занавеска, которую просто так не поднимешь – силёнок не хватит. Дай мне свою руку, я покажу.
Я переложила Хину в левую руку, а правую протянула вперёд. Мы с Козеттой нащупали ладони друг друга, и она дёрнула мою руку в сторону. Я почувствовала, как пальцы касаются холодного металла. Это был продолговатый гладкий предмет, судя по форме, и впрямь какой-то рычаг. Только он не торчал из стены, а лежал в коробке с опилками.
Я осторожно открыла глаза. В помещении было темно, но не настолько темно, как я ожидала. Передо мной высилась целая гора ящиков, сколоченных из тонких досок или фанеры. Козетта порылась в одном из них, потом запустила руку в другой.
– Шёлк, – вздохнула она, – а тут атлас. Эх, вот бы его мне на платье…
– О чём ты только думаешь! – притворно возмутилась я.
– А о чём я должна думать? Хорошо бы обить шёлком гроб изнутри? – Козетта фыркнула и потянулась к следующему ящику. – Та-ак, а здесь канаты. Гладкие, скользкие. На таком будет удобно повеситься: шею не натрёт!
Я поперхнулась смешком. Всё-таки Козетта мне нравилась, я даже по-своему восхищалась ею. И её черноватый юмор не казался мне ни грубым, ни неуместным.
– Да, нет тут ничего полезного, – вздохнула она, перевернув очередной ящик вверх дном, из-за чего на пол посыпались опилки и клочки бумаги. – Куница не обманул.
