Когда я постучала, он открыл дверь, одетый в спортивный костюм; на нем также были огромные пушистые носки.
— Я решил, что должен послать за угощением, — сказал он, держа в руке бокал вина. Синяк под глазом увеличился, хотя как будто немного побледнел. Мокрые волосы лежали на голове беспорядочной копной. Подмигнув подбитым глазом, Гомара поднял бокал. — Хочу отметить свой первый такой тяжелый и болезненный кулачный поединок, который, как я решил, будет и последним.
— Блестящая идея!
— Выпейте вина. — Он сунул мне в руку бокал.
— Эта идея еще лучше.
— Да и перекусить не помешает. Как видите, я уже все заказал.
— Да, да, пахнет прекрасно.
В зелено-розовой гостиной стояла обитая ситцем софа, а перед ней — столик из вишневого дерева. На этом столике красовался серебряный поднос с четырьмя тарелками и бутылкой испанского вина.
— Надеюсь, если я как следует выпью, то забуду, что произошло сегодня вечером, — не унимался он.
Пока Эрик снимал крышки с тарелок, я уселась на софу. Окруженные цветами и бархатом, мы погрузили огромные ложки в ризотто — рис с помидорами, сыром и курицей, розово-белый от масла и лангустов. Эрик рассказывал об итальянских моряках шестнадцатого столетия, которые отправились в Америку в поисках золота и русалок, но вместо этого нашли только обитающих в прибрежных водах крошечных драконов, представлявших собой весьма пикантную добавку к рисовым блюдам, которые так любили Медичи. Мы продолжили пиршество, съев половину торта, облитого карамелью. Кондитерское изделие по форме напоминало горку с хребтами из абрикосов и возвышающимся в центре неприступным пиком из жженого сахара; все это, очевидно, должно было напоминать о рассыпанных по Гватемале действующих вулканах.
— Надо еще заказать, — заключила я, подбирая с ложки последний кусок.
— И вы все съедите — эй, оставьте мне чуть-чуть! Чем больше я ем, тем лучше себя чувствую.
— Все еще болит?
— Глаз? Ужасно болит. Хотя я признателен за то, что вы мне… помогли.
— Да, я вам помогла.
— Я видел вас, когда пришел в себя.
— Вы же потеряли сознание!
— Я не потерял. Не потерял! Просто зафиксировал свое удивление.
— Ах вот оно что!
— А когда решил снова встать на ноги, клянусь, я услышал, как вы бормотали этой Иоланде что-то совершенно непотребное. Будто бы ваша мать нашла какую-то карту и что она может ею воспользоваться. Может, у меня была галлюцинация?
— Да нет, не было у вас никаких галлюцинаций.
— У вас что, действительно есть какая-то совершенно секретная карта, которую вы от меня скрываете?
— Нет, конечно.
— Тогда почему вы ей это сказали?
— Чтобы она пошла с нами. Я знала, что иначе она не пойдет.
— Если бы она пошла, то, наверно, задушила бы вас, когда обнаружила, что вы ее обманули! Жуткая женщина!
Эрик развалился на софе, так что казалось, будто он окружен розами, ирисами и лилиями в полном цвету. Он начал было сравнивать достоинства Иоланды с соответствующими качествами палачей древнего Стамбула, но через несколько минут отвлекся от темы и вновь замолчал.
Он опустил глаза и уставился на мою футболку.
— Эрик!
— Что? — Он опять посмотрел мне в лицо, потом снова опустил взгляд.
— По-моему, вы смотрели на нее без особого отвращения.
— На самом деле она вполне привлекательна. Даже очень и очень привлекательна, когда смотришь на нее впервые. Хотя что-то мне подсказывает, что мы бы с ней вряд ли поладили. Кроме того, вопреки распространенному мнению, я не всегда начинаю сходить с ума по любой скандальной женщине, в присутствии которой теряю сознание.
— Неужели?
— Ну… по крайней мере я собираюсь пересмотреть свои привычки. Нападение психопата изменило мой взгляд на вещи — я так думаю. И даже если не изменило, меня все равно не интересуют такие, как она.
— Почему?
— Дама не в моем вкусе.
— Да ну? И кто же тогда в вашем вкусе?
— Что? — не отрывая от меня глаз, тихо переспросил он.
— Кто в вашем вкусе?
— А! — сказал Эрик и пододвинулся поближе. По моей груди пробежала невольная дрожь, сердце бешено застучало. Пододвинувшись еще немного, он сообщил: — Блондинки.
Подняв на меня глаза, улыбнулся и опять опустил взгляд.
И только тут я поняла, что в действительности Эрик рассматривает вовсе не мою грудь (как до сих пор считала), а рисунок на футболке.
— Посмотрите на этого карлика! — неожиданно сказал он.
— Что?
— Прошу прощения — который на вашей футболке. Там очень четкое изображение карлика. Очень тщательно прорисованное. Красивая работа. Оно вставлено в текст, который, насколько я могу судить, представляет собой полную бессмыслицу, но об этом мы уже знаем.
Я посмотрела вниз, на письмена, изображенные на моей манке. В свое время я училась понимать иероглифы майя, но читать их сверху вниз все же не могла.
— Вот здесь, — сказал Эрик, дотронувшись до одного из рисунков, как раз над правой ключицей. — Посмотрим, смогу ли я прочесть это место. — Он долго всматривался в иероглифы, затем покачал головой: — Нет, не получается. Кажется, будто это что-то означает. Словно все зашифровано.
Я вновь овладела собой.
— Вот почему мама и говорит, что это всего-навсего древние обои.
Он кивнул.
— «Бессмысленное в иконографии майя».
— Верно.
— Как я уже говорил, подобный подход меня не убеждает. Не верю, что майя такое могло прийти в голову. Для этого они были слишком набожны. Это похоже на… готическую архитектуру. Вы когда-нибудь ее видели? На соборе Парижской Богоматери каждый символ что-то означает. То же самое и с архитектурой майя, с их книгами. Стены храмов сплошь покрыты молитвами — на всем, что мы до сих пор откопали, высечены внятные тексты. Бессмысленное — всего лишь кость, брошенная теоретикам.
Я покачала головой:
— Вы не правы. Именно майя практически изобрели эту идею.
— Что вы имеете в виду?
— Например, открыли понятие нуля.
— В нуле нет ничего бессмысленного. Добавьте нуль к какому-нибудь числу, и оно увеличивается в десять раз.
Я подперла голову обеими руками; я очень устала, но не могла удержаться от того, чтобы процитировать совершенно другой источник — в записках де ла Куэвы был фрагмент, который должен был поддержать мою точку зрения.
— Подождите, сейчас я загоню вас в угол. — Я потянулась за своей холщовой сумкой, где лежали книги, карты и ксерокопии. Перед отлетом сюда я откопировала письма де ла Куэвы, которые сейчас быстро просматривала. — Де ла Куэва кое-что об этом писала. — Я поднесла к глазам нужную страничку. — В одном из писем к своей сестре она описывает, как обнаружила, что ее любовник — Баладж К’уаилл — обманывал ее насчет нефрита. Он пытался завести ее в лес, чтобы она там заблудилась и погибла…
