– Ибн-Мухаммед? – весело переспросил наш водитель, представитель племени сонгаи в длиннющем балахоне ярко-синего цвета. – Да, Али знает его! Он сейчас в Агуни, только что вернулся из Мавритании! На прошлой неделе Али купил у него подушку для жены из верблюжьего пуха. Али довезет!
– Алексей, я не понимаю, зачем мы сели в его машину? Быть может, нам лучше обратиться к самому Али? – робко спросила меня Амани с заднего сиденья.
– Это он о себе говорит, – предположил я. – На Ближнем Востоке принято говорить о себе в третьем лице.
– Да-да, – удовлетворенно закивал сонгаи, не трогаясь с места. – Али всегда так говорит!
– В таком случае не мог бы Али завести свою машину и двинуться, а то он никаких денег не получит, – заметил я, и Али без звука повиновался.
Населенный пункт Агуни можно было назвать деревней только в припадке отчаянного добродушия. Здесь на песке были беспорядочно разбросаны большие и маленькие шатры туарегов из мешковины или серой верблюжьей кожи, укрепленной на кривых низких столбиках. Посредине стоял колодец, из которого с помощью длинной бечевки вытягивали ведро воды осел и человек из племени белла. В этом селении не было ни домов, ни улиц, ни общественных зданий. Человек возле колодца вытянул наконец ведро и подошел к нам, вытирая лицо руками:
– Добрый день. Чем я могу вам помочь?
– Здравствуйте, – вежливо ответил я. – Мы ищем человека по имени Ибн-Мухаммед.
– Сейчас он здесь, – кивнул белла, – могу проводить вас до его шатра.
– Будьте так любезны.
Мы прошли между палатками, делая фотографии селения и туарегов, бросавших на нас недобрые взгляды из-под своих намотанных на лица платков.
Ибн-Мухаммед, последняя надежда экспедиции, чинно восседал в своем шатре скрестив ноги и пил крепчайший и приторный зеленый чай из микроскопического стаканчика. Его лицо было открыто, на голове был намотан огромный белый тюрбан. И вовсе ему не было «столько лет, сколько баобабу», как утверждал рекомендовавший нам его Малик, – от силы лет шестьдесят.
– Садитесь, друзья мои, – тихо сказал он, едва взглянув на нас и доставая откуда-то из-за спины еще два стакана. – До меня уже дошли вести о том, что вы ищете меня...
После того как мы минут десять молча пили чай, по обычаю туарегов, маленькими глотками, я задал наш главный вопрос:
– Кто такие теллемы? Ибн-Мухаммед пожал плечами:
– Странный вопрос. Все знают, кто это. Маленькие люди, которые когда-то владели землей на плато за Большой рекой. Сейчас они прячутся от людей, потому что не умеют себя защищать.
– Вы видели их?
– Нет, видеть не видел. Но бывал там много раз. Знаю догонов и знаю их традиции. Однажды в пути я серьезно заболел, свалился со своего ишака прямо на плато. Мои спутники решили, что я умер... А догоны нашли меня, привезли в свою деревню и вылечили. Я жил с ними почти месяц, вот и наслушался. Белым они никогда ничего не доверят, а я для них почти свой, и мне много чего рассказывали. Старик, который ухаживал за мной, сейчас уже умер, но он знал все легенды о теллемах и умел говорить на их языке.
– Что за язык у теллемов? Вы знаете его? – встрепенулся я, почуяв жареное.
Ибн-Мухаммед усмехнулся, подлил чаю из серебряного чайника, стоявшего прямо на углях. Потом несколько раз неожиданно громко щелкнул языком:
– Вот такой язык! Одни щелчки и прочие странные звуки – нечеловеческий язык. Я его не знаю, да и незачем он мне. С кем мне говорить на нем? Я говорю по-французски, по-английски, на языке догонов, и белла, и фульбе, и бамбара, и...
– А с кем говорил на нем твой старик? – нетерпеливо прервала его Амани.
Он удивленно воззрился на нее. Видимо, впервые в этом доме рот открыла чернокожая женщина. Потом перевел взгляд на меня, как бы спрашивая совета, отвечать ей или проигнорировать. И ответил, так же тихо:
– Если ты встретишь теллема, это может плохо кончиться. Ты должен сказать ему, что ты друг. Для этого есть специальное заклинание на их языке, и мой старик знал его. Ты произнесешь эти слова, и теллемы не станут причинять тебе вреда.
– Разве они могут причинять вред?
– Могут. Их не видят простые смертные, но догонские жрецы знают, где они живут. Именно жрецы управляют их жизнью и приказывают им, что и как делать. И если хоть один человек увидит теллема и не произнесет этой священной фразы, то ему придет конец. По приказу жрецов теллемы убьют его или лишат его разума.
Ибн-Мухаммед замолчал с таким видом, как будто считал эти сведения чем-то вполне само собой разумеющимся. Словно здесь, в Мали, каждый день загадочные люди из прошлого убивали кого-нибудь или крали разум. Мы оба, я и Амани, сидели, не в силах вымолвить что-либо в ответ.
– Если вы узнаете это заклинание, вы сможете увидеть теллемов и остаться в живых. Только вряд ли вам дадут его узнать... Жрецы очень осторожны, ничего не открывают и следят за каждым шагом белых людей. И теллемы тоже следят.
– Это мы уже почувствовали, – пробормотал я, вспомнив несчастного Жана-Мари. – А где живут теллемы? – спросил я, заранее предугадав ответ.
– Как где? В пещерах на плато, конечно. Этим пещерам много-много лет. Людям туда хода нет, но теллемы умеют летать, это всем известно. Ночью они зажигают огонь, и только так их можно увидеть. Только не дай вам Аллах смотреть на их ночные костры.
– Почему?
– Теллемы очень тщательно берегут свои тайны. Они убивают без жалости тех, кто потревожит их покой. Поэтому мой вам совет: если вам дорога жизнь, избегайте ночных прогулок по плато и вокруг него – не ровен час, вы потеряете зрение, ноги, а то и голову...
– А твой знакомый старик, он общался с теллемами?
– Да, мой старик называл себя посвященным и говорил, что иногда к ним наведывался. Правда ли это, я не знаю.
– Ты говоришь, что он уже умер, твой старик?
– Да, умер. Но его сын жив. Его зовут Арама, и живет он в далекой деревне Найе, туда трудно добраться.
Мы пришли в ликование. Имя потомка теллемов было найдено, и стало понятно даже, где его искать! Теперь Оливье и Малик могут смело отправляться в Найе, прихватив с собой бородатого барана.
– А гномы? – задал я свой последний вопрос туарегу.
Ибн-Мухаммед отставил чайник в сторону – он был пуст – и резким движением выплеснул осадок из своего стаканчика на песок за пределами шатра:
– Нет никаких гномов, друг. Гномы-андумбулу и теллемы – одно и то же. Разные люди называют их по-разному, потому что верят легендам. А легенды эти придумывают догонские жрецы, чтобы заморочить голову черным... Ох уж эти неверные! – Он снова слабо усмехнулся. – Ну и мастера они выдумывать сказки!
На обратном пути нас не хотели выпускать из Агуни. К нам привязались человек пять местных туарегов, не позволяя нам сесть в машину, и наперебой требовали, чтобы мы заплатили им денег. Усадив в автомобиль Амани, я отвел их чуть в сторону. Туареги были на грани срыва, некоторые даже за гранью.
