Но я замер на месте, пораженный совсем другим зрелищем. Вдоль стен пещеры были выложены на земле длинные камни, на которых, окружая хогона полумесяцем, сидели на корточках самые кошмарные существа, которых я когда-либо видел.
Назвать их людьми не повернулся бы язык даже у самого гуманного антрополога, и все же это были люди. Ростом они были, пожалуй, с семилетнего ребенка. В глаза мне бросились красная кожа, рыжая шерсть, покрывавшая их тела (без намека на одежду), длинные волосатые руки и маленькая голова, абсолютно лишенная растительности. Челюсти у них сильно выдавались вперед, а глубоко посаженные глаза смотрели завораживающе и не по-человечески, а с каким-то звериным блеском.
Это были существа, столь же далекие от современного человека, как и от обезьяны. Когда-то я любил рассматривать в школьном учебнике биологии совсем нестрашное изображение человекообразной обезьяны. То ли художник видел мир в розовом свете, то ли он не хотел разрушать мою детскую психику. Теллемы были значительно страшнее. Я машинально подался вперед, будто загипнотизированный жуткими взглядами этих существ. И в этот самый момент понял, что меня заметили. Хогон резко повернул голову в мою сторону и с ужасом уставился мне в глаза.
Если бы в тот момент я смешался, утром мое тело конечно же было бы найдено под плато. Хогон выкрикнул какой-то горловой звук, и ко мне со всех сторон помчались волосатые теллемы. И в эту самую секунду я выскочил из подземного хода в самый центр пещеры, поднял руку и, напрягаясь изо всех сил, выдал ту самую фразу, которой так долго учил меня Арама.
Эффект был потрясающим. В закрытой пещере мой голос прозвучал раскатисто, как гром небесный. Щелчковые звуки, из которых состояла эта формула и которые я произносил, прикасаясь языком к нёбу, гортани и альвеолам, показались мне самому ружейными выстрелами. Но еще большее впечатление этоти звуки произвели на самих теллемов, которые, как по команде, остановились как вкопанные в десяти шагах от меня. И снова, как по команде, они вдруг присели на корточки и подняли вверх свои длинные волосатые руки. В пещере наступила гулкая тишина, в которой я, сам не свой от страха, застыл с поднятой рукой посреди десятков сидевших передо мной на корточках человекообразных обезьян, устремивших свои безумные взгляды на лицо до смерти перепуганного хогона.
И вдруг я вспомнил слова моего наставника, старика Арамы: «Есть и другие формулы, которых слушаются теллемы. Например, приказ убить, который часто применяют жрецы. Но я не стану тебя этому обучать, мне не хотелось бы, чтобы ты научился управлять их душами. Достаточно того, что ты их увидишь...»
Хогон, как я теперь понимаю, ждал от меня именно команды уничтожить его, и во взгляде его сквозил страх перед новым могущественным повелителем теллемов. Но я молчал, не в силах даже пошевелиться, настолько необычной и дикой была эта сцена.
Неожиданно для всех гнетущая тишина была нарушена шорохом и стуком падающих камешков: в пещеру спрыгнул еще один человек. Я резко присел и оглянулся, ожидая удара по голове или укола в сердце. В отверстии, из которого минуту назад появился я сам, показалась растрепанная и запыхавшаяся Амани Коро, одетая с головы до ног в черный эластичный костюм, закрывавший даже половину ее лица. В глазах у нее читался ужас не меньший, чем мой собственный. Она все-таки не успела остановить меня.
Первым очнулся хогон.
– Добрый вечер, друг, – произнес он негромко по-французски, но в пещере его голос, отражаясь от каждой стены, доносился словно из двух десятков динамиков. – Ты все-таки пришел сюда. Тебя привела эта женщина? – Не глядя на Амани, он показал на нее пальцем.
Амани сделала шаг вперед и встала рядом со мной.
– Великий Оба... – еле слышно произнесла она, но старый хогон немедленно перебил ее, скривившись:
– Молчать! Ты не выполнила клятвы! Ты погибла!
– Верь мне, я ни словом не... – еще более тихо произнесла она и вдруг начала оседать вниз.
Я подхватил ее за талию. На ней было что-то вроде черного трико, зато отстутствовали всегдашние очки, а волосы были убраны под плотный черный платок.
– Амани! – громко крикнул я, ища глазами место, куда можно посадить терявшую сознание девушку. – Оба, – теперь я обратился к хогону, – немедленно удали теллемов, или я не оставлю здесь камня на камне!
Хогон сделал шаг назад. Он не знал и не мог знать, что из всего языка теллемов я знаю только формулу жизни, которая делала меня неприкосновенным. Но жрецу, видимо, показалось, что я владею их языком в совершенстве, и он испугался. Властным криком он приказал обезьянам убраться, и они в одно мгновение тихими прыжками разбежались кто куда, растворились в темных отверстиях в глубине пещеры, ведущих далее, в глубь скальной породы.
Я усадил Амани на один из камней, служивших лавками в этом «зале заседаний». В пещере стоял удушливый запах этих непонятных животных. У меня самого закружилась от него голова, и вдруг пронзила мысль, что, если сознание потеряем мы оба, живыми нам отсюда не выбраться.
– На выход! – скомандовал я хогону, освобождая руки и вынимая из кармана свой пистолет, переданный мне на всякий случай в Париже Оливье Лабессом.
Пистолетом я указал ему на лаз, который вел обратно в мир людей, и старик безропотно мне повиновался. Амани стало чуть лучше, и с моей помощью она также пошла по подземному ходу наружу. Спустя минуту мы все трое очутились в первой пещере перед вчерашним кострищем. Пахнуло свежим воздухом. Отсюда, с высоты пятнадцати метров, была отлично видна освещенная луной притихшая деревня Номбори.
– Садись! – крикнул я снова, и хогон медленно опустился на холодный пол пещеры.
– Моя смерть не поможет тебе, – бесстрастно сказал старик. – Если умру я, ты тоже не уйдешь от смерти.
– Не нужна мне твоя смерть, Оба, – спокойно возразил я, потому что здесь, на свежем воздухе, ко мне вернулось самообладание.
Я помог Амани сесть на камень возле потухшего костра, а сам прислонился к стене, поглядывая на ход, из которого в любой момент можно было ожидать нового нападения.
– Мне нужно знать правду. Я обладаю лишь частью Сокровенного Знания догонов, я хотел бы знать все. Понимаешь? Все!
Хогон отрицательно покачал головой:
– Убей меня. Ты не услышишь ни слова.
Я оглянулся на Амани. Моя спутница молчала, уставившись в пол невидящим взглядом. Казалось, она впала в состояние прострации.
– Оба, ты не можешь не понимать меня, – снова обратился я к жрецу. – Как только я спущусь вниз, я расскажу всему миру о разгадке тайны теллемов. Сюда приедут сотни людей, ученые, полиция, власти. Покою Страны догонов придет конец, а теллемы будут вынуждены уйти отсюда. И в крушении своего мира будешь виноват только ты сам.
Он пожевал губами и горестно подпер руками голову, положив локти на колени.
– Хорошо, – произнес он наконец, и Амани подняла голову с надеждой во взгляде. – Ты узнал многое. Быть может, ты достоин знать больше. Я расскажу тебе. Но поверь и ты мне: ты не сможешь сказать ни слова ни единому человеку о том, что ты видел и слышал здесь, в этой Стране теллемов. Если ты нарушишь это условие, ты умрешь немедленно. Умрут и все те, кто тебе близок, и те, кто услышит из твоих уст о нашей тайне. Даже те, кого ты считаешь мертвыми, тоже умрут, – произнес он странную фразу. – А теллемов все равно не увидит никто и никогда. Клянись же!
