Конечно, не будь Андрей психологически истощён, гораздо проще и спокойнее он преодолел бы этот путь теперь. Была бы у него полноценная калорийная пища и не случись такой ужасный нервный срыв, дорога не показалась бы столь изнурительной и длинной. Но самым неприятным было другое: от недостатка глюкозы с каждым днём всё хуже соображала его голова. И сегодняшняя неудача с бродом, по его мнению, являлась следствием именно этого…
Впереди на тропе что-то белело. Лишь подойдя вплотную, Андрей понял, что это череп сокжоя. Тут же рядом валялись и фрагменты его скелета.
— Похоже, тут у мишки столовая! — вслух рассуждал Андрей. — Интересно, часто он тут бывает?
На минутку остановившись у костей, он двинулся дальше.
Вокруг можно было наблюдать следы борьбы: кусты были поломаны, земля выворочена, на ветках висели клочки шерсти. Да, события тут разыгрывались нешуточные! Жаль, Андрею не хватало опыта и времени рассмотреть всё подробнее, чтобы восстановить картину, здесь происходившую. Единственно, в чём он был уверен: мишка посещал это место совсем недавно. Видимо, он подстерегал свою добычу на звериной тропе, ведущей к водопою.
Пройдя метров двести, взгляд Андрея уловил ещё какой-то предмет, лежащий несколько в стороне от тропы. Несмотря на поджимающее время, любопытство было так велико, что Андрей пошёл к нему. Он догадывался, что предмет тоже как-то связан с животными. В другой ситуации можно было бы всё это внимательно изучить и сфотографировать.
Когда он подошёл к тому, что привлекло его взгляд, то не сразу понял, что же именно перед ним. И только неприятный запах разложения подсказал, что это так называемая медвежья похоронка. Андрей прекрасно знал, что медведь, задрав добычу, никогда не ест её сразу, а забрасывает её ветками, землёй, в общем, чем придётся. И только спустя несколько дней приходит лакомиться забродившим деликатесом.
Перед Андреем лежала гниющая туша небольшой кабарги — крохотного оленя, живущего в этих краях и являющегося желанной добычей для охотников, поскольку самцы кабарги имеют мускусную железу, выделяющую очень ценное вещество, используемое в медицине и парфюмерии. Из-за этой так называемой кабарожьей струи численность кабарги резко уменьшилась за последние годы, и зверь этот, чрезвычайно интересный и довольно неуклюжий с виду, сейчас находится на грани вымирания.
Кабарга была завалена ветками ольшаника, и вокруг неё вился бесчисленный рой ос. В конце августа эти полосатые насекомые совершенно зверели, превращаясь в настоящих хищников, готовых есть всё, что угодно, особенно мясо, рыбу, грибы. В детстве Андрей был поражён, когда увидел, как осы до костей сожрали вывешенного им для вяления солёного леща.
Андрей поспешил отойти в сторону от похоронки, но что-то такое вдруг произошло в воздухе: то ли он задел одну из ос, то ли как-то случайно прижал нескольких насекомых между рюкзаком и головой. Но в ту же секунду весь рой, только что с аппетитом поедавший медвежью трапезу, набросился на Андрея. Осы атаковали его со всех сторон, впиваясь своими ядовитыми жалами в незащищённые части тела. Слава Богу, руки были частично закрыты перчатками, а вот лицу и голове повезло гораздо меньше. Полосатые бестии впивались в губы, глаза, нос, уши. Резкая невыносимая боль пронзила весь его организм. Он непроизвольно заорал и бросился в сторону, к реке. Осы преследовали Андрея, продолжая кусать, тот размахивал руками и громко матерился. И только когда он добежал до реки, насекомые отстали, хотя и кружились рядом, недовольно жужжа.
— Сволочи! Гады! — посылал он проклятия осам.
Лицо его начало молниеносно распухать, губы превратились в две огромных сардельки, а веки не давали открыть глаза. Он снял рюкзак и спустился к реке, подумав, что холодная вода хоть немного снимет отёк от укусов.
Постепенно острая боль проходила, становилось легче. Сквозь щёлки век Андрей с трудом видел окружающее пространство. Он знал, что большое количество яда может вызвать аллергический шок и даже смерть. Правда, он был уверен, что у него нет аллергии на осиные укусы, но на всякий случай он присел на траву и решил немного посидеть перед тем, как отправиться дальше. Андрей вспомнил, как осы набросились на Виктора. Тогда его другу тоже досталось немало укусов! Андрей же совершенно не пострадал, несмотря на то что был прямым, хоть и невольным, виновником происшествия.
«Теперь справедливость восторжествовала. Получил по заслугам!» — с иронией подумал он, ощупывая опухшее лицо и глядя на бурлящую Сыни, которая, казалось, усмехалась над его невезучестью.
Река в этом месте делала большую петлю и выглядела полноводной, быстрой. Андрей сидел на небольшом полуострове, с трёх сторон окружённом рекой. Вода приятно освежала и успокаивала. На короткое время из-за туч выглянуло солнце, осветив этот дикий край, в котором Андрей ощущал себя таким одиноким и беспомощным. Ещё хорошо, что он не видел своего лица, иначе наверняка бы заплакал от жалости к себе. Блики от воды прыгали солнечными зайчиками на растущих у берега ивах и берёзах, создавая завораживающую игру света, на которую хотелось смотреть бесконечно долго, настолько красивым было это зрелище.
Вдалеке послышался очередной раскат грома. Второй день подряд гроза пугала Андрея, но так и не догнала его. Правда, этот раскат показался ему намного громче вчерашних, и он подумал, что в течение дня его непременно помочит дождик.
Андрей не торопясь достал сигарету и закурил. Возможно, что сегодня он больше не увидит реки. И придётся ему ночевать на какой-нибудь болотной мари, среди комаров и мошки. Рассуждая об этом, Андрей решил ещё раз как следует напиться воды перед выходом.
Он встал и потянулся. Опухоль почти спала, и боль уже не беспокоила. Впредь он зарёкся подходить близко к медвежьим похоронкам и осиным гнёздам. Он ругал себя за неосторожность, которая уже второй раз за этот день приводит его к неприятностям.
Руки сильно болели. Перчатки накрепко присохли к ладоням, и теперь каждое движение пальцев вызывало острую неприятную боль. Андрей хотел было уже попробовать размочить перчатки в воде, как вдруг услышал позади себя странный звук, похожий на мычание коровы. Сердце его бешено застучало. Когда мычание повторилось, сомнений у Андрея уже не было: он вспомнил, что именно мычанием называли местные охотники недовольный рёв медведя.
— Добро пожаловать! — тихо проговорил он, оборачиваясь и внимательно вглядываясь в сторону тайги. Мычание раздавалось от только что покинутой в бегстве похоронки.
— Какой же я идиот! Нельзя было здесь засиживаться! — продолжал Андрей разговаривать сам с собой.
А между тем среди ольшаника показался и сам хозяин здешних мест. Он был огромный, рыже-бурый, с длинной свисающей шерстью. Медведь прохаживался взад-вперёд у своей похоронки и недовольно мычал, при этом поворачивая голову в сторону незваного гостя.
— Кажется, мы приехали! — вырвалось у Андрея. Он не очень понимал, что делает, но руки сами взяли рюкзак, одели на плечи, затем подняли с земли металлическую лыжную палку. Через несколько секунд он оказался стоящим на большом валуне. Он стучал палкой по камню и громко говорил:
