В итоге Андрей уже занимал больше половины нодьи. И как-то один раз, открыв глаза и увидев Анатолия, пытающегося согреться интенсивными приседаниями, он предложил ему всё же присоединиться к ним.
— Совсем очумели! — недовольно проворчал Николай и сильно толкнул Андрея.
— Нормально! — откликнулся Анатолий. — Спите, через два часа будем собираться!
Андрею очень жаль было Короленко, но он не мог заставить себя подняться. Это напоминало скорее не сон, а какую-то бесконечную тяжёлую дрёму, налившую свинцом ноги, руки, всё продрогшее за ночь тело. В воспалённом мозгу периодически возникали обрывки мыслей, краткие картинки приседающего или бегающего вокруг костра Анатолия. И Андрей ничего не мог с этой дрёмой поделать — ни прогнать её, ни погрузиться в неё окончательно, чтобы уже ничего не видеть и не слышать. Одно желание двигало им — согреться, быть ближе к спасительному огню, не заботясь ни о Николае, ни об Анатолии!
Как же Андрей ненавидел холод! Он мог перенести сырость, тяжёлую таёжную тропу, преодоление высоких перевалов, неподъёмный рюкзак за плечами, но холод был выше него, он усыплял разум, уничтожал совесть, превращал в некое физиологическое существо, не имеющее ничего общего с тем человеком, каким он был на самом деле.
Потом, уже утром, ему сделалось ужасно стыдно за ночь, проведённую в нодье. Ведь в итоге он не дал выспаться ни Николаю, ни Анатолию, да и сам чувствовал себя разбитым, измученным и больным. Если бы Николай один разместился в нодьи вдоль горящих брёвен — то хотя бы он тогда провёл бы нормальную ночь.
— Извини, я совсем продрог и ничего не соображал! — сказал он Николаю, когда они кипятили воду для чая и укладывали вещи.
Николай что-то невнятное произнёс в ответ, но по его виду было ясно, что он рассержен и не имеет желания обсуждать это с кем бы то ни было.
Утро выдалось серым, холодным, но сухим. Крепкий чай придал всем заряд бодрости, и даже Ваня порозовел, начал улыбаться и изредка вставлять в разговор какие-то шутки. Вчера вечером он не проронил ни единого слова.
— Всё нормально, — успокаивал всех Анатолий. — Четыре часа хода — и мы будем на месте!
Оптимизм Короленко постепенно передался остальным, и, как только в тайге настолько развиднелось, что уже можно было различить тропу, группа спасателей в полном составе двинулась в путь.
Глава седьмая. Следы у реки
Андрей вёл группу по своим старым следам. Он сам удивлялся, что их так хорошо видно на мягком влажном грунте. Странно, здесь прошли всего три человека — один раз Виктор и два раза Андрей, но в некоторых местах, где следы совпадали, это уже напоминало настоящую таёжную тропу.
Как же сильно меняет человек своим присутствием мир дикой природы, как хрупок этот мир, как легко его нарушить, даже не желая этого. А если в него приходит тот, кому совершенно безразлично, что будет здесь завтра, послезавтра, в недалёком будущем, если он одержим жаждой наживы и корыстью, и его не заботят последствия такого потребительского отношения к миру? Тогда остаются после посещения эдакого «венца природы» срубленные деревья, истоптанные берега, уничтоженная пожаром тайга, загаженные отходами реки и озёра! А также с каждым годом уменьшается количество рыбы, дикого зверя, птиц и растений! И чем безграмотней и невежественней человек, чем он жаднее и ненасытнее, тем страшнее последствия от его воздействия на мир природы. А что происходит, когда на реках возводятся гидроэлектростанции, промышленно вырубаются тысячи гектаров леса, когда осушаются болота и коптят небо сотни разноцветных труб какого-нибудь химического завода? И получается замкнутый круг: люди, природой созданные, всеми силами эту самую природу пытаются уничтожить. Но это же нелепость — уничтожать своими руками собственную родную мать!
Глядя на тропу, Андрей вспомнил, как они с друзьями ходили на ледник Стальнова в Восточном Саяне. Тогда охотники забросили их вверх по реке Кизир только до устья Кинзелюка — крупного правого притока, выше не позволил уровень воды. И пришлось им больше двадцати километров пробираться по совершенно непролазной кедровой тайге до Ледникового озера, над которым, собственно, находился ледник. Тропы там никакой не было, существовал только охотничий путик — на нём зимой промышленник ставил и проверял ловушки на соболя. Но летом этот путик можно было распознать лишь по зарубкам на деревьях.
В общем, съёмочная группа, в которую входил и один пятнадцатилетний мальчик, пробиралась по завалам, топям, скалам, зарослям пихтового стланика целых семь дней. Это был не путь, это был настоящий ад! Правда, грандиозная картина, открывшаяся их взору, когда они наконец достигли цели, стократ оправдала их мучения, но они настолько измотали свои силы, что с ужасом думали, как тем же путём возвращаться обратно!
Конечно, дорога «домой» всегда короче. Но они никак не рассчитывали, что пройдут её всего за четыре дня вместо семи. А дело в том, что было их пять человек, и тропу они набили довольно приличную, и на обратном пути ни разу с неё не сбились, самих себя благодаря за столь неожиданную и серьёзную помощь!
После них по тому же пути прошла ещё одна группа. Те вообще не испытывали никаких проблем, рассказав потом, что они «катились по тропе, как по шоссе». И потом Андрей слышал, что маршрут этот в последующие сезоны ни у кого не вызывал особенных трудностей, поскольку тропа была хорошей, явно читаемой и умело обходила все препятствия.
Вот так всего-навсего несколько человек в непролазной кедровой тайге проложили помимо воли доступный теперь многим путь, изменили дикий таёжный мир на долгие годы. Как же иной раз бывает сильно влияние человека на природу. И хорошо, если это изменение обратимо, а ведь часто случается, что последствия остаются не на несколько лет, а практически навсегда!
Обо всём этом вспоминал Андрей, ведя спасателей к оставленному в горах другу. Шагал он быстро, еле сдерживая себя, чтобы не побежать бегом. Но приходилось считаться с тем, что Анатолий и Сергей передвигались намного медленнее, к тому же был ещё медбрат Ваня, который шёл в подвязанных проволокой кроссовках.
Примерно в километре перед наледной поляной Николай, идущий рядом с рекой, подозвал своих спутников — он что-то рассматривал у себя под ногами. Когда Валера и Андрей к нему приблизились, то заметили, что внимание Николая привлекло кострище. Николай сидел перед ним на корточках и прикладывал ладонь к золе и углям. Через некоторое время он произнёс:
— Это ведь не твой костёр, Андрюха?
— Нет, я тут не шёл! — ответил Андрей, для которого вид потухшего костра ни о чём особенно не говорил.
— Здесь было два человека, — продолжал рассуждать таёжный следопыт.
— Кто же это? — не переставал удивляться Андрей.
— То-то и оно! Костёр горел вчера днём. Странно, что мы никого не встретили, ведь, судя по отпечаткам сапог, люди шли нам навстречу!
Находка Николая заставила всех задуматься. Выходило, что кто-то возвращался с того места, где находился Виктор. Возможно, это туристы или охотники, и они не увидели оставленную Андреем записку с просьбой о помощи.
