Вторая страница альбома, еще одна знаменитая фотография. Стоящий вполоборота мужчина смотрит в объектив с вызовом. Голый торс, на лице удивленное выражение: рот приоткрыт, почти бесцветные брови приподняты, глаза – как две сплющенных миндалины. Неуловимо азиатские черты лица, лоб от виска к виску бороздят глубокие морщины. Но больше всего в глаза бросаются две одинаковые татуировки на уровне ключиц: две восьмиконечные звезды с глазом в центре. Это знаки власти, авторитета. На фотографии – Вячеслав Кириллович Иваньков по прозвищу Япончик. Родился он в Грузии в 1940 году, но его родители, русские, вскоре перебираются в Москву. В 1982 году его арестуют за незаконное ношение огнестрельного оружия, грабеж и торговлю наркотиками и приговаривают к четырнадцати годам заключения в сибирской колонии. Тогда-то его и коронуют в воры в законе – в тот самый момент, когда режим, при котором они появились, вот-вот рухнет. Вор в законе – это криминальный авторитет, заслуживший, в соответствии с определенным кодексом, право командовать. Сидеть ему предстояло вплоть до 1995 года, но щупальца мафии пролезли повсюду: от политики до спорта, от правительственных органов до шоу-бизнеса. В 1990 году две известные фигуры – певец с репутацией русского Синатры и не менее опасными связями и бывший чемпион России по греко-римской борьбе, использующий ассоциацию ветеранов спорта в качестве прикрытия для мафиозной деятельности
[90], – разворачивают целую кампанию, поддержанную многими персонажами из мира политики, культуры и спорта: Иваньков в полной мере искупил свою вину, и пора уже освободить его. Крепкую дружескую руку протянет в конце концов и Семен Могилевич, щедро подмазав ведущего дело судью и задействовав одно высокое должностное лицо. В 1991 году Япончик выходит из тюрьмы.
После падения железного занавеса Советский Союз разваливается. Меняется Россия, меняется и ее столица. Начинаются разборки между русскими и чеченцами. Кровь льется рекой, но виной тому больше экономические интересы, чем межнациональная рознь. Иваньков – вор старой закалки, предпочитающий делать все сам, и запачкать руки не боится. Он принимается устранять чеченцев и их партнеров одного за другим. Но простейшее правило состоит в том, что чем больше убиваешь, тем выше вероятность, что рано или поздно кто-нибудь отплатит тебе тем же. Мало того – вся эта резня и спровоцировавший ее бардак начинают раздражать верхушку русской мафии, которая принимает решение отправить Иванькова в США. Так можно одним выстрелом убить двух зайцев: получить относительное спокойствие дома и свой бизнес в Штатах. Теперь, когда границы открыты, это несложно. Достаточно запросить в посольстве США в Москве двухнедельную визу. Вячеслав Иваньков выезжает по своему настоящему паспорту как консультант кинокомпании, которая принадлежит русскому магнату, проживающему в Нью-Йорке много лет. Прошло чуть больше года с тех пор, как он покинул стены тюрьмы на родине, совсем недавно официально вернувшейся в лоно свободного мира. Советский Союз всего два с половиной месяца как распался.
В Нью-Йорке, куда прибывает Иваньков, все уже готово. Начиная с денег, которые Япончик тут же вкладывает в устроение своей новой жизни. За какие-то пятнадцать тысяч долларов он заключает фиктивный брак с русской певицей, имеющей вид на жительство в США. Он селится в районе Брайтон-Бич в Бруклине, куда начиная с семидесятых годов съезжаются толпы евреев-эмигрантов из СССР, из-за чего его прозвали “Маленькая Одесса”. Там есть и море, и пляжи, но сильно ошибется тот, кто представит себе этнический квартальчик со скрипками и балалайками. Главное, что вывезли на память о родине обитатели этих загаженных кирпичных коробок, – это мафия. Русская мафия.
На третьем фото в семейном альбоме – совсем другой район. Снимок сделан мастерски – фотографу удалось скрасить окружающее убожество за счет цветовой переклички между пламенеющим закатным небом и студеным прудом, плещущимся у подножия квартала. Но даже самый одаренный мастер бессилен против нагло вломившихся в кадр многоэтажек, загородивших весь горизонт. Они торчат на западной окраине Москвы, посреди огромного парка, перерезанного четырехполосной магистралью. Жалкие в своей попытке прикинуться офисными зданиями, своей безликой, подпорченной смогом белизной издалека они напоминают гигантский крольчатник. Это Солнцево – рабочий поселок, выстроенный по решению советских властей в 1938 году. У властей явно было чувство юмора. Какое там солнце – свет разбивается о бетонные коробки, и между ними безраздельно царит тень. Именно здесь зародилась солнцевская братва.
Пот и натужившиеся в схватке тела. Вот цвет солнцевской братвы и вот имя ее основателя: Сергей Михайлов, он же Михась, местный уроженец. Оставив позади мелкие подработки и такое же мелкое мошенничество, чудом избежав тюрьмы, в восьмидесятые Михась делает из своей любви к борьбе профессию и собирает под свои знамена всех, кто разделяет его страсть. Это первые шаги спортивного клуба? Или ядро будущего войска?
В те годы его арестовывают дважды: раз за вымогательство и второй раз за убийство владельца казино. Но из-за отсутствия доказательств оба раза оправдывают. Тем временем солнцевская братва, как окрестили отряд верных бойцов Михася, все разрастается. Пот и борьба. Жестокость и сила. Группировка притягивает себе подобных. Громил, головорезов, тех, кто готов на все. Чтобы устоять против прочих банд, надо объединяться: качай мышцы, если хочешь выжить. Создаются коалиции с другими группировками – например, с ореховской, – и всего за несколько лет солнцевская братва становится силой, способной распространить свое влияние за пределы района и наконец прибрать к рукам различные компании.
Основной бизнес – это “крышевание”, разросшееся в девяностые годы до масштабов, совершенно несопоставимых с итальянским “пиццо”. По данным ФБР, за право управлять собственными супермаркетами в России австрийская торговая сеть Julius Meinl вынуждена платить пятьдесят тысяч долларов в месяц. Coca Cola заявляет, что принципиально не платит рэкетирам, и на следующий день у ворот ее новой фабрики в Подмосковье появляются люди с автоматами и гранатометом – при налете тяжело ранены два охранника. Компания подала заявление в соответствующие органы, однако дело так и не было раскрыто. По данным Интерпола, вооруженным нападениям подверглись и такие международные корпорации, как IBM, Philip Morris и, что любопытно, Cadbury, Mars и Hershey’s – как будто деньги, выбитые с шоколадных фабрик, особенно сладки.
Русская мафия возникла благодаря тем, кому хватило ума и жестокости воспользоваться открывшимися возможностями, но также и потому, что за спиной у нее – долгая история сообществ и правил, способствующая захвату власти в условиях Большого Бардака. За годы плавания в сточных канавах преступного мира разных стран я окончательно убедился, что лишь одно неизменно порождает мафию: вакуум власти, слабое и прогнившее государство, противовесом которому становится организация, сулящая и олицетворяющая порядок. Сходство мафиозных структур из самых удаленных краев планеты порой просто поражает. Русские криминальные структуры прошли закалку сталинскими репрессиями, когда ГУЛАГ был забит тысячами бандитов и политических диссидентов. Именно там зародилось общество воров в законе, буквально за несколько лет взявшее под свой контроль лагеря всего СССР. Ничего общего с зарождением итальянских организаций, но главная черта, обеспечившая их выживание и преуспевание, все та же – правила. Правила приложимы ко множеству случаев, запечатлены в мифах и обычаях, выражаются в предписаниях, которые достойный член организации обязан соблюдать буквально, и устанавливают порядок вступления в ряды этой организации. Все регламентировано, все заключено в рамки правил. Честь и верность своим роднят вора в законе с каморристом, так же как и святость некоторых символических жестов, и отправление внутреннего правосудия. Похожи даже обряды, и не так уж важно, что в этих сообществах они происходят в разные моменты. Их объединяет то, что лежит в основе ритуала – переход из одного состояния в другое, – потому что общим является желание создать иную реальность, с иным, но не менее внятным кодексом правил. И каморрист, и вор в законе проходят крещение, их наказывают за ошибки и поощряют за достижения. Это параллельные жизни, которые нередко идут одним курсом. Сходным образом происходит эволюция нравов, адаптация к современности. Если когда-то вор в законе был аскетом, избегающим всех земных наслаждений и любых обязательств, вплоть до того, что татуировал себе колени в знак того, что никогда не преклонит их перед властями, то теперь роскошь и выпендреж вполне позволительны. Жить на Лазурном берегу уже не зазорно.
