— Сожалею, сэр, но вы затронули предмет, который мне не дано права обсуждать. Могу лишь добавить, в нашей общине сосуществуют различные веры и обычаи, но по отношению к ним мы в большинстве своем ведем себя как умеренные еретики. Я глубоко сожалею, что сейчас не могу сказать больше.
— Пожалуйста, не извиняйтесь. Вы оставляете меня во власти приятнейших размышлений. — Необычность собственного голоса, да и в ощущениях тела, вновь создала у Конвэя впечатление, что его слегка одурманили. Мэлинсон, похоже, находившийся под воздействием того же успокоительного снадобья, воспользовался все-таки случаем заметить:
— Это было очень интересно, но, право же, я полагаю, пришло время обсудить, как мы будем отсюда выбираться. Сколько нам может быть выделено носильщиков?
Вопрос, столь практический и так жестко поставленный, проломил наст мягкой учтивости, под которым не нашлось никакой твердой опоры.
После довольно продолжительного молчания Чанг ответил:
— К сожалению, мистер Мэлинсон, я не тот человек, к которому с этим следует обращаться. Но в любом случае, мне кажется, это никак не может быть устроено сейчас же.
— Но что-то должно быть сделано! Нас всех ждет работа, а друзья и родные будут беспокоиться насчет нашей судьбы. Мы просто обязаны вернуться. Мы признательны вам за такой прием, но мы никак не можем прозябать здесь без дела. Если это осуществимо, мы хотели бы отразиться в путь не позднее завтрашнего утра. Надеюсь, среди ваших людей найдутся добровольцы, чтобы нас сопровождать, и мы со своей стороны, конечно, не оставим их без должного вознаграждения.
Последние слова Мэлинсон произносил в нервозной поспешности, будто боялся, что ему станут отвечать, прежде чем он успеет договорить до конца. Но из Чанга он вытянул только спокойный и не лишенный скрытого упрека ответ:
— Да, но все это едва ли входит в круг моих полномочий.
— Нет? Ну, тогда, может быть, вы в состоянии сделать хоть что-нибудь. Если вы можете дать нам крупномасштабную карту местности, это будет очень хорошо. Похоже, нам предстоит долгое путешествие, и это тем более говорит в пользу раннего старта. У вас, надеюсь, есть карты?
— Да, у нас их очень много.
— Вот мы и позаимствуем парочку-другую, если не возражаете. Позднее мы сможем их вернуть. Ведь вы, полагаю, время от времени общаетесь с внешним миром? И кстати, хорошо было бы заранее подать отсюда весточку, чтобы успокоить наших друзей. Как далеко от монастыря ближайшее телеграфное отделение?
Морщинистое лицо Чанга выражало безграничное терпение. Но он не ответил. Мэлинсон чуть подождал и снова взялся за свое:
— Ладно, как вы действуете, когда вам что-нибудь нужно? Что-нибудь из цивилизованного мира, я хочу сказать. — Легкий испуг начал появляться в его глазах и голосе. Вдруг он резко отодвинул свое кресло и встал. Он побледнел и устало провел рукой полбу. — Я так устал, — тихо проговорил он, оглядывая комнату. — Мне кажется, никто из вас вовсе и не собирается мне помочь. Тогда я задам только один простой вопрос. Разумеется, вы не можете не знать ответа. Раз уж в ваших ванных комнатах установлено все это современное оборудование, то как оно сюда попало?
Опять воцарилась тишина.
— Значит, не хотите говорить? Это, я полагаю, составляет часть тайны, скрывающей и все прочее. Конвэй, должен заметить, что вы ведете себя как последняя размазня. Почему вы не добьетесь истины? Я совершенно без сил сейчас… но… завтра, видимо… мы должны уйти завтра… это важно…
Он соскользнул бы на пол, если бы Конвэй не подхватил его и не помог сесть в кресло. Потом Мэлинсон немного пришел в себя, но в разговор больше не вступал.
— Завтра ему будет лучше, — мягко сказал Чанг. — Воздух здесь такой, что чужестранцы поначалу с трудом его переносят, но потом быстро осваиваются.
Конвэй почувствовал, как он и сам словно выходит из забытья.
— Все это немного утомило его, — спокойно и мягко сказал он. И добавил более оживленно: — Мы все, думаю, испытываем то же самое. Наверное, лучше нам отложить разговоры и отправиться по кроватям. Барнард, не поможете ли Мэлинсону? И вам, мисс Бринклоу, тоже, я уверен, не мешает выспаться. — Видимо, был подан какой-то знак, потому что тут же появился слуга. — Да, пошли… спокойной ночи… спокойной ночи… я иду следом за вами.
Конвэй почти вытолкал их из комнаты и затем, отставляя в сторону всякую обходительность в противоположность своему прежнему поведению, обратился к хозяину. Упрек Мэлинсона задел его за живое.
— Теперь так, сэр, я не хочу отнимать ваше время и поэтому лучше сразу перейду к делу. Мой друг показал себя несдержанным. Но я его не виню. Он совершенно справедливо хочет ясности. Мы должны уйти, но не можем этого сделать без вашей помощи. Я понимаю, конечно, что тронуться в путь завтра невозможно, и для меня лично побыть здесь, по возможности недолго, было бы весьма интересно. Но, судя по всему, мои спутники относятся к этому иначе. Так что, если лично вы, как говорите, ничего не можете сделать, то сведите нас, пожалуйста, с кем-нибудь из тех, кто может.
Китаец ответил:
— Вы мудрее своих друзей, мой дорогой сэр, и поэтому менее нетерпеливы. Я рад.
— Это не ответ.
Чанг засмеялся. В его отрывистом, тонкоголосом хихиканье было столько явной искусственности, что Конвэй угадал: это разыгрывается положенный в таких случаях вежливый отклик на некую шутку, якобы прозвучавшую в устах собеседника, способ, каким китаец «спасает лицо» в неловкий для него момент.
— Уверен, что у вас нет причин тревожиться, — ответил наконец Чанг. — Несомненно, когда-нибудь мы сможем предоставить вам всю необходимую помощь. Существуют, как вы можете догадаться, трудности, но если все мы подойдем к делу разумно и без ненужной спешки…
— Я не предлагаю спешить. Я лишь спрашиваю о носильщиках.
— Видите ли, мой дорогой сэр, это отдельная тема. Я очень сильно сомневаюсь, что легко удастся найти людей, готовых помочь вам. Их родной дом в долине, и они вовсе не намерены покидать его ради долгого и тяжкого путешествия.
— Однако их можно к этому склонить, ведь сопровождали они вас сегодня утром?
— Сегодня утром? О, это совсем другое дело.
— В каком смысле? Разве вы не были настроены на долгое путешествие, когда я и мои друзья попались вам на дороге? — Ответа на это не последовало, и тогда Конвэй продолжил более спокойным тоном: — Я понимаю. Значит, мы встретились не случайно. Честно сказать, я подозревал это все время. Итак, вы пришли туда с сознательным намерением перехватить нас. А это заставляет думать, что вы знали о нашем прибытии заранее. И интересный вопрос — как?
Его слова потревожили спокойное течение их беседы. Свет от фонаря падал на лицо китайца — невозмутимое и неподвижное. Неожиданно Чанг пошевелился. Отодвинул шелковую занавеску, закрывавшую дверь на балкон. Потом, прикоснувшись к руке Конвэя, он вывел того на холодный чистый воздух.
