Каждый день он понимал все больше и говорил все лучше.
Однако с того момента, как Керрик попал сюда, он еще не покидал этой комнаты. Если они не собираются его держать под замком, то в один из дней ему позволят выйти и тогда-то он сможет бежать. Мургу ходили переваливаясь, и он был уверен, что сможет бежать быстрее, чем они, если вообще они умеют бегать. Это была его тайная надежда, и потому он делал все, что ему говорили, и надеялся, что его мятежность будет забыта.
Каждый день начинался одинаково. Сталлан открывала дверь, входила и одинаково внимательно осматривала Керрика. Хотя он больше не сопротивлялся, охотница швыряла его на пол и, больно надавливая коленом на спину, накладывала живые кандалы на его щиколотки и запястья. Затем Сталлан терла его голову струной-ножом, удаляя отросшие волосы.
Энги появлялась позднее, с фруктами и гелевым мясом, которое он все-таки заставил себя есть, ведь мясо означало силу.
Керрик никогда не говорил со Сталлан, если та не била его, требуя ответа, что случалось очень редко. Он знал уже довольно много, чтобы не надеяться на сострадание этого безобразного, хриплоголосого существа.
Но Энги во всем была другой. Острым мальчишеским взглядом он присмотрелся к ней вблизи и заметил, что она реагирует иначе, чем остальные мургу. Прежде всего она выразила свое огорчение тем, что была убита девушка, а Сталлан эта сцена доставила удовольствие, и она одобрила ее. Когда Энги появилась вместе со Сталлан, речь Керрика улучшилась, и он был уверен, что может сказать именно то, что хочет. Когда же Сталлан приходила сюда одна, Керрик начисто забывал все до следующего утра.
Однажды утром, когда они пришли вместе, он ничего не сказал, но тело его было таким неуклюжим, что Сталлан обошлась с ним грубее, чем обычно. Когда его руки были вытянуты вперед и холодные оковы заняли свое место, он заговорил:
– Почему ты причиняешь мне боль и связываешь меня? Я же не делал тебе больно?
Единственным ответом Сталлан был жест отвращения и удар по голове, но краем глаза мальчик заметил, что Энги прислушивается.
– Мне тяжело говорить, когда я связан, – сказал он.
– Сталлан, – произнесла Энги, – он говорит правду.
– Он же нападал на тебя, или ты забыла?
– Нет, не забыла, но это было, когда его только что принесли сюда. И вспомни, он напал на меня только тогда, когда думал, что я причиняю боль самке, – она повернулась к Керрику. – Ты хочешь снова напасть на меня?
– Никогда. Ты мой учитель. Я знаю, что если я буду говорить хорошо, ты наградишь меня пищей и не сделаешь мне больно.
– Меня удивляет, что устозоу может говорить, но это еще дикое существо и должно быть надежно обездвижено, – непреклонно ответила Сталлан. – Вайнти возложила ответственность за это на меня, и я выполню приказ.
– Пожалуйста, выполняй, но освободи ему хотя бы ноги. Это облегчит с ним разговор.
В конце концов Сталлан неохотно согласилась, и в тот день Керрик трудился особенно старательно, зная, что его тайный план продвинулся вперед на один шаг.
Не умея считать дни, Керрик не особенно заботился о том, сколько прошло времени. Когда он был на севере со своей саммад, зима и лето резко отличались друг от друга, и было важно знать время года для охоты. Но здесь, в бесконечной жаре, прошедшее время не имело значения. Порой дождь барабанил по прозрачному иллюминатору вверху, а иногда его затемняли облака. Керрик знал только, что прошло много времени после смерти Исел.
Однажды их ежедневный урок был неожиданно прерван.
Скрежет в замке привлек внимание их обоих, и, повернувшись, они увидели открывшуюся дверь. Пока Вайнти входила в дверь, Керрик мысленно приветствовал новое происшествие.
Хотя мургу были очень похожи друг на друга, он научился замечать различия, и Вайнти была одной из тех, кого он никогда не забудет. Он автоматически сделал знак покорности и уважения, когда она двинулась к нему, и с удовольствием отметил, что она была в хорошем настроении.
– Ты хорошо потрудилась со своим дрессированным животным, Энги. Глупые фарги не могут ответить так быстро и ясно, как делает он. Пусть он говорит еще.
– Ты можешь беседовать с ним сама.
– Вот как? Я не верю этому. Это похоже на отдачу приказаний лодке и получения от нее ответа. – Она повернулась к Керрику и сказала: – Иди влево, лодка, иди влево.
– Я не лодка, но могу идти влево.
Он медленно прошел по комнате, пока Вайнти выражала недоверие и восторг одновременно.
– Стань передо мной и скажи имя, которое тебе дали.
– Керрик.
– Это ничего не значит. Ты – устозоу, поэтому не можешь говорить правильно. Это нужно произносить так: Экерик.
Вайнти не могла понять, что именно этот единственный звук означал его имя. Она слегка изменила его, и теперь в целом это означало: медлительный, глупый. Но Керрика это мало заботило.
– Экерик, – сказал он, затем повторил, – медленный, глупый.
– Это почти так же, как говорить с фарги, – заметила Вайнти. – Но ты видишь, как нечетко он произносит: «медленный, глупый»?
– Он не может лучше, – объяснила Энги. – У него нет хвоста, и он не может правильно выполнить все движения. Но все же он старается воспроизводить их.
– Скоро мне понадобится это существо. Урукето привез из Инегбана Зхекак, которая работает с Ваналпи. Она тщеславна и толста, но она лучший ученый ум Энтобана, и останется здесь до тех пор, пока мы нуждаемся в ее помощи. Я хочу ублажать ее всеми способами и надеюсь, что устозоу привлечет ее внимание. Зрелище говорящего устозоу должно иметь успех.
Когда она повернулась к нему, Керрик выражал только почтительное внимание. В отличие от ийлан, у которых что на уме, то и на языке, он умел лгать. Вайнти оглядела его с ног до головы.
– Он выглядит грязным. Нужно его помыть.
– Он моется ежедневно. Это его естественный цвет.
– Отвратительно. Так же, как его пенис. Нельзя ли заставить убрать его в сумку.
– У него нет сумки.
– Значит нужно сделать и прикрепить ему. Такого же цвета, как его плоть, чтобы не было заметно. А почему его череп поцарапан?
– Мех ежедневно убирается. Это твой приказ.
– Действительно, мой, но я не приказывала делать это таким способом. Поговори с Ваналпи, пусть найдет другой способ убирать его. И сделай это немедленно.
Керрик выражал покорную благодарность и смирение, пока они не ушли. Однако не успела Сталлан опечатать дверь, как он позволил себе выпрямиться и громко рассмеяться. Это был суровый мир, но в свои девять лет он отлично овладел искусством выживания в нем.
Ваналпи пришла в тот же день в сопровождении Сталлан и обычной свиты своих помощников и нетерпеливых фарги.
