Керрик не был утомлен и потому отдавал себе отчет, что случилось и где они находятся: среди предгорий, недалеко от берега. Они могли двигаться, пока двигалась Инлену, а когда она зашаталась и остановилась, Херилак тоже свалился на землю. За время долгого бега паника Керрика прошла, но ее место занял убийственный страх.
Что же он наделал?
Впрочем, он отлично знал ответ на этот вопрос. Убив Эйстаи, он уничтожил самого себя. Сейчас, когда все было позади, он не мог понять, что заставило его совершить этот безумный поступок. Одним ударом копья он разорвал все узы, соединявшие его с ийланами, противопоставил себя им. Жизнь, которую он вел, закончилась со смертью Вайнти. Он никогда не сможет вернуться к удобствам Альпесака, к легкой жизни, которую вел там. Впереди его ждала пустота. Содрогнувшись от этой мысли, он повернулся и посмотрел на склон. Там ничего не двигалось и ничего не указывало на погоню. Пока нет, но она будет, обязательно будет. Убийце Эйстаи нельзя было позволить уйти безнаказанно.
Да, возврата не было. Сейчас он был изгнанником, ийланом среди устозоу. Чей-то голос нарушил его мысли, и прошло некоторое время, прежде чем он понял, о чем тот говорит.
– Ты все сделал хорошо, Керрик. Это был отличный удар. Ты убил одного из их командиров.
– Это был больше, чем просто командир, – бесцветным голосом сказал Керрик. – Это был глава города, саммадар города.
– Это еще лучше.
– Лучше? Ее смерть означает мою смерть.
– Ее? Этот безобразный мараг – самка? В это трудно поверить.
– Они все самки. Самцы содержатся отдельно, в другом месте.
Херидак приподнялся на локте и холодно взглянулна Инлену.
– Значит она тоже самка? – спросил он.
– Да, как и все.
– Дай мне копье. Пусть их будет на одну меньше.
– Нет!
Керрик отдернул копье прежде, чем пальцы Херилака нашли его.
– Только не Инлену! Она безвредна и такой же пленник, как и я. Ты не убьешь ее.
– Почему? Разве не такие, как она, вырезали всю мою саммад, всю до единого человека? Дай мне копье. Я убью ее, и ты будешь свободен. Неужели ты рассчитываешь далеко уйти с таким грузом?
– Ты не причинишь ей вреда, ясно?
Керрик сам был удивлен теплотой своих чувств к Инлену.
Прежде она ничего не значила для него, и он воспринимал ее как помеху своим передвижениям. Но сейчас ее присутствие было чем-то успокаивающим.
– Если не хочешь убивать ее, перережь поводок наконечником копья.
– Его нельзя перерезать. Смотри, край камня даже не царапает его. – Он безуспешно водил острием по гладкой и твердой поверхности ошейника. – Некоторые из твоей саммад убежали, – продолжал Керрик, стараясь отвлечь внимание Херилака от Инлену.
– Ты знаешь, кто они и сколько их?
– Нет. Только то, что несколько сбежало.
– Мне нужно подумать. Кто бы они ни были, они не пойдут дальше на юг, а вернутся туда, где мы были прошлой ночью. Нужно и нам идти туда же. – Он взглянул на Керрика. – За нами есть погоня?
– Не думаю, чтобы кто-нибудь из ийлан видел наше бегство. Но они придут. Они хорошие следопыты и не позволят мне уйти, после того, что я сделал.
– Ты тревожишься без причины: пока они еще не пришли. Но мы не будем в безопасности до тех пор, пока не уйдем на достаточное расстояние от этого берега. – Херилак поднялся, убрал с глаз засохшую кровь и огляделся. – Мы пойдем на север, пересечем гребень горы и выйдем к реке.
Всю оставшуюся часть дня они медленно двигались к горам, следуя за хромавшим Херилаком. Войдя в заросшую травой долину, тот вдруг остановился и принюхался.
– Олень, – сказал он. – Нам нужна пища. Не думаю, что за нами гонятся, но даже если и так, мы все равно не должны упускать случая. Ты принесешь хорошего бычка, Керрик.
Керрик взглянул на копье, прикидывая его вес.
– Я не бросал копье с тех пор, как был мальчиком. Я не смогу сделать это сейчас.
– Это вернется.
– Но не сегодня. А как ты, Херилак? У тебя хватит сил?
Он протянул копье, и Херилак схватил его.
– Когда? У меня не хватит сил для охоты, я умру. Идите к реке и ждите, я скоро вернусь.
Он выпрямился, держа в руке копье, а затем быстро и бесшумно исчез из виду. Керрик повернулся и направился к реке, где досыта напился, а затем плеснул несколько пригоршней воды на свое потное тело. Инлену встала на колени и шумно всасывала воду.
Керрик позавидовал ее спокойствию и равнодушию. Наверное, приятно быть таким глупым.
Керрик знал, что он оставил за собой, а будущее было для него темно. Сможет ли он жить вдали от города, ведь он ничего не знает об этом грубом существовании. Детские воспоминания тут не годились. Он даже не мог бросить копье.
– Ийланы идут, – сказала вдруг Инлену. И Керрик, испуганно вскочив на ноги, метнулся в кусты. Однако страх его был беспочвенным: из кустов вышел Херилак, на плече он нес оленя.
Керрик гневно повернулся к Инлену, но тут же понял, что она ни в чем не виновата. Для Инлену все, кто говорил, были ийланы, и сейчас она имела в виду только то, что кто-то идет.
– Я видел мургу, – сказал Херилак, и страх Керрика вернулся. – Они были в соседней долине и возвращаются к морю. Думаю, они потеряли наш след. А сейчас мы будем есть.
Пользуясь копьем, он выпотрошил еще теплого оленя и, поскольку у них не было огня, сначала вырезал его печень, разделил ее пополам и половину, протянул Керрику.
– Я не голоден, – сказал Керрик, глядя на сырой и кровоточащий кусок плоти.
– Прошу тебя, не отказывайся.
Лицо Инлену было повернуто в сторону, но ее ближний глаз следил за каждым движением Херилака. Тот заметил это и спросил:
– Она ест мясо?
Керрик улыбнулся этому вопросу и приказал Инлену открыть рот. Инлену сделала это, Херилак увидел пасть, полную блестящих зубов.
– Да, она ест мясо. Накормить ее?
– Конечно.
Херилак ободрал шкуру с передней ноги оленя, вырезал большой кусок и передал его Керрику.
– Дай ей сам. Мне не нравятся ее зубы.
– Инлену безобидна. Это просто глупая фарги.
Инлену сомкнула пальцы вокруг куска мяса и принялась медленно жевать его, тупо глядя куда-то вдаль.
– Как ты назвал ее? – переспросил Херилак.
– Фарги. Я не могу объяснить, что значит это слово. Что-то вроде существа, которое учится говорить, но у него это плохо получается.
– Ты тоже фарги?
– Нет! – оскорбился Керрик. – Я – ийлан, то есть вообще-то я тану, но говорю, как ийлан. И поэтому причислял себя к ним. ПРИЧИСЛЯЛ.
