Существуют весьма убедительные причины считать, что примерно это и происходило в спорте за последние сто лет или около того. Увеличилось не только количество видов, но и каждый из них стал более разнообразным. Подумайте, к примеру, об огромном количестве соревнований по плаванию или о том, сколько на Олимпийских играх в Сочи было состязаний, в которых участникам нужно было ехать с горы на лыжах задом наперед. Профессиональный велосипедист, принимающий участие в гонке «Тур де Франс», может соревноваться за желтую майку (лидерство в общем зачете), зеленую майку (самый быстрый спринтер), белую майку (лучший молодой гонщик) или гороховую майку (победитель в горной классификации). Спринтеры не завидуют обладателю желтой майки, так как знают, что просто не обладают нужным телосложением для того, чтобы выиграть всю гонку. Спринтеры завидуют другим спринтерам. Если вы слишком тяжелы для того, чтобы выиграть спринт на шоссе, вы можете быть спринтером на велотреке. Англичанин Крис Хой был удостоен рыцарского звания за свои победы на велотреке. Вы можете стать звездой экстремального спорта – скейтбординга, бейсджампинга
[41], ледолазания
[42], кайтинга, сноубординга, серфинга, фридайвинга или прыжков с парашютом из космоса.
С увеличением числа спортивных ниш атлеты все больше и больше напоминают дарвиновских вьюрков. Специалисты называют этот процесс «большим взрывом типов телосложения»
{219}. Это значит, что тела спортсменов становятся все более и более специализированными именно для того конкретного вида или подвида спорта, которому они себя посвятили. И происходит это благодаря не эволюции, а спортивным организациям, выискивающим наиболее перспективных новичков по всему миру. У лучших бегунов очень длинные ноги и короткий торс, в то время как у лучших пловцов – длинный торс и короткие ноги. Хишам эль-Герруж на восемнадцать сантиметров ниже Майкла Фелпса
[43], но штаны они носят одной длины. У баскетболистов очень длинные руки относительно общего роста. У ватерполистов длинные предплечья, что позволяет им лучше кидать мяч в воде. Стив увлекался велогонками, но никогда не претендовал на участие в международных соревнованиях, как некоторые из его бывших товарищей по команде, потому что у него относительно короткие бедра (по крайней мере, так он себе говорит). С углублением специализации атлеты, занимающиеся разными видами спорта, все менее похожи друг на друга, и остается все меньше измерений для их сравнения.
Дивергенция и недовольные ею
Хотя диверсификация стилей жизни – один из путей разрешения дилеммы статуса, есть по меньшей мере две силы, которые ей противодействуют. Во-первых, приверженцы существующего образа жизни могут сопротивляться диверсификации, разрушающей их культурные ценности. Во-вторых, при недостатке ресурсов элиты могут выступать против дивергенции. Мы уже видели, что социальные иерархии обычно появляются при наличии ценных ресурсов, подлежащих защите. Элита часто создает такие идеологии и культурные институты, которые способствуют «экстракции»
{220}. То есть они стремятся собрать все богатство в руках правящего класса, подчиняя себе остальных. Согласно мнению политологов Рональда Инглхарта и Уэйна Бейкера, во всех известных доиндустриальных обществах обычно наблюдался низкий уровень толерантности к этнокультурным различиям, а права на аборты, разводы, гомосексуализм и гендерное равенство ограничивались. Все эти общества были авторитарны
{221}. Существуют различные взгляды на то, как граждане относились к такому порядку. Люди старались рационально объяснить свое место в подобных обществах, отчасти потому, что примирение со статус-кво давало им чувство большей уверенности в окружающем мире
{222}. Используя понятие ориентации на доминирование в сообществе – степень противостояния единообразию, – мы можем увидеть, действительно ли доминирующие и подчиненные группы принимают общественную иерархию. Существует ли она по согласию, или подчиненные группы против нее? Проанализировав более сотни различных исследований с участием жителей Южной и Северной Америки, Южной Африки, Ближнего Востока, Центральной и Восточной Азии, Восточной и Западной Европы, а также Великобритании, ученые обнаружили, что представители подчиненных групп категорически против иерархии
{223}. Бунтарское недовольство особенно остро проявляется в обществах, защищающих нормы единообразия. Это позволяет предположить, что наличие таких норм повышает уровень недовольства и чувство относительной обделенности тех людей, которые находятся в подчиненном положении.
Ранее мы писали о том, что одно из различий между обыкновенными и карликовыми шимпанзе – сила проявления статусного инстинкта, что отражает несходство в абсолютном богатстве среды обитания. Более высокая поведенческая гибкость человека отчасти определяется нашей способностью изменять силу таких социальных инстинктов в ответ на модификацию норм и условий среды. Одно из самых ценных для нас открытий поведенческой науки таково: изменения условий среды – и нашего восприятия их – оказывают мощное и предсказуемое влияние на степень проявления статусного инстинкта. На силу внутригрупповой конкуренции можно повлиять, изменяя количество ресурса и его распределение
{224}. Мы уже видели такое на примере моногамного брака: трансформация норм и обычаев снижает статусную конкуренцию. В качестве примера можно привести непредусмотренные последствия китайской политики контроля рождаемости (один ребенок в семье), которая стала претворяться в жизнь в 1979 г. Примерно с 1988-го в Китае начал резко расти уровень преступности. К 2004-му он вырос почти вдвое. Политика «одного ребенка» привела к появлению огромного количества «лишних» мужчин, так как родители в этой стране традиционно предпочитают сыновей. Из-за недостатка потенциальных жен значительно усилилась брачная статусная конкуренция и удвоилось число молодых неженатых мужчин
{225}. Связь между неженатыми мужчинами с низким социальным статусом и насильственными преступлениями – вечная тема в самых разных обществах. Заголовки сегодняшних газет в очередной раз подтверждают это. Мы видим, как недостаток каких-то ресурсов или узость ниш обостряет конкуренцию и за более абстрактные формы статуса. Так, скажем, в ходе предварительных выборов конкуренция между кандидатами от одной и той же партии часто бывает настолько жесткой, что способна повредить шансам самой партии на основных выборах.
